фразы.
Женщины переглянулись, мать кивнула, и ее сестра торопливо направилась в дальнюю часть дома. Я не стала оборачиваться, спиной чувствуя любопытные взгляды, – все вокруг на нас пялились. Я же смотрела только на мальчика.
Наконец сестра вернулась, и мать неохотно выпустила ребенка из рук. Тевактеньон одобрила мое вмешательство.
Вправить сустав было минутным делом. Я ощупала пострадавшее плечо; косточки под моими пальцами казались невесомыми. Затем, улыбнувшись мальчику, подняла его руку, вывернула локоть и с силой дернула.
Готово.
Боль должна была стихнуть сразу же, и, судя по распахнутым глазам парнишки, так оно и вышло. Недоверчиво подвигав плечом, он улыбнулся и протянул мне камень.
Вокруг нас столпились женщины, они все принялись тискать мальчика и звать подруг, чтобы те тоже взглянули на чудесный сапфир… На все это ушло немало времени, и когда я снова повернулась к большому костру на той стороне дома, праздник был в самом разгаре. Иэн что-то распевал на гэльском, отчаянно фальшивя, двое мужчин совершенно не в такт отбивали ему ритм и изредка вскрикивали «Хэй-хэй!».
Точно так же делали когда-то в племени Найявенны…
Только я подумала о погибшей подруге, как почувствовала на спине взгляд. За мной наблюдала Тевактеньон. Я кивнула ей. Наклонившись, она сказала что-то девушке из своего окружения, и та подошла ко мне, осторожно обогнув пару возящихся на полу малышей.
– Бабушка просит тебя подойти.
Индианка на удивление неплохо говорила по-английски. Впрочем, ничего странного – Онакара предупреждал, что кое-кто из могавков знает наш язык.
Я перешла к костру Тевактеньон, гадая, чем же вызван интерес Красивой Женщины. Впрочем, мне это было лишь на руку.
Старуха указала на шкуру, предлагая сесть, и заговорила с девушкой, бросая на меня взгляды.
– Бабушка спрашивает, можно ли посмотреть на твой лечащий камень?
– Конечно.
Когда я вынимала сапфир, старуха пристально глядела на мой амулет. Кроме перьев дятла, что прикрепила к нему Найявенна, я добавила туда два длинных черных пера из крыла ворона.
– Ты жена Убийцы Медведя?
– Да. Тускорара называют меня Белый Ворон.
Девушка испуганно вздрогнула и торопливо перевела мои слова бабушке. Та изумленно вытаращила глаза. Похоже, мне дали не самое приятное имя… Плотно сжимая губы, я улыбнулась. Индейцы почти не показывают зубы, только если смеются.
Старуха осторожно протянула мне камень и что-то сказала внучке.
– Бабушка слышала, у твоего мужчины тоже есть цветной камень, – перевела та. – Она хочет узнать о нем: что это и откуда он у вас?
– Она может даже на него взглянуть.
Я вытащила из сумки опал и протянула его старухе. Та подалась вперед и внимательно уставилась на камень, но притрагиваться не стала.
Смуглые руки Тевактеньон были голыми и сплошь изрезанными морщинами, как кора шелкового дерева. Будь на них волоски, они поднялись бы дыбом, а так лишь кожа пошла острыми мурашками. Старуха уже видела камень. Или, по крайней мере, знает, что это такое.
Встретившись с ней взглядом, я отчетливо разобрала в ее глазах вопрос, хоть формулировка его и была весьма странной.
– Как он пришел к тебе? – спрашивала она, и девушка эхом повторила ее слова.
Я держала ладонь раскрытой. Камень казался на удивление тяжелым, потому что из-за переливчатой окраски он больше походил на невесомый мыльный пузырь.
– Он пришел ко мне во сне, – сказала я наконец, не зная, как еще это объяснить.
Старуха шумно выдохнула. Теперь к ее страху примешалось любопытство. Она бросила отрывистую фразу одной из сидевших неподалеку женщин, та достала что-то из-под лежанки в каморке за ее спиной и протянула Тевактеньон.
Красивая Женщина начала петь; ее голос был хриплым из-за возраста, но на удивление сильным. Она простерла над пламенем руки, и в огонь посыпалась мелкая коричневая крошка, чтобы тут же взметнуться густым табачным дымом.
Ночь была тихой. До нас доносились громкие разговоры и смех с другого конца дома, где продолжался праздник. Среди них я даже разобрала голос Джейми – он говорил по-французски.
Я глубоко вдохнула. Дым поднимался тонким белым столбом, и сладковатый запах табака ярко окрасил холодный воздух, отчего-то воскрешая в памяти школьные футбольные матчи Брианны: уютный аромат шерстяных одеял и какао в термосе, клочья сигаретного дыма, витавшие над толпой… За этим последовали и другие, более страшные воспоминания: молодые мужчины в форме, мерцающие на взлетном поле огни и втоптанные в землю окурки перед тем, как отправиться в очередной бой, оставив после себя лишь облачко табачного дыма.
