Ясно, что теперь надо выполнять приказы Триона. Но потом… Если Джейми и дальше, уже при революции, будет человеком губернатора, его объявят лоялистом, что в конце концов приведет к нашей гибели. Если же слишком рано отречься от короны и примкнуть к мятежникам, можно лишиться земли, а то и жизни.
Он пожал плечами и откинулся назад, покачивая Джемми на коленях.
– Ничего, я ведь и прежде бывал меж двух огней, саксоночка. Как видишь, уцелел. – Джейми насмешливо фыркнул. – Наверно, это у меня в крови.
Я усмехнулась.
– Если ты о своем деде, то, пожалуй, это и впрямь наследственное. Только в конце концов и он поплатился.
– А тебе не кажется, что это могло быть частью его плана?
Покойный лорд Ловат был печально известен своим коварством, но я не видела никакой выгоды в том, чтобы расстаться с головой.
Джейми улыбнулся.
– Ты же помнишь, что он сделал – отправил молодого Саймона в бой, а сам остался. И кто из них в итоге стоял на эшафоте?
Я медленно кивнула. Молодой Саймон – ровесник Джейми – почти не пострадал за участие в восстании. Его не отправили в тюрьму и даже не сослали, только лишили части земель, которые ему вскоре удалось вернуть через суд.
– Хотя старый Саймон вполне мог обвинить во всем сына и отправить его на казнь, он этого не сделал. Не сумел обречь на смерть собственного наследника.
Джейми кивнул.
– Ты отдашь свою голову, саксоночка, за жизнь Брианны?
– Да, – не колеблясь ответила я.
Жаль признавать, но даже такие ползучие гады, как старый Саймон, беспокоятся о благополучии потомства.
Джему тем временем надоело жевать палец, и он яростно вгрызся в рукоять дедовского кинжала. Джейми крепко держал его за лезвие, но отобрать не пытался.
– Я тоже, – улыбнулся он. – Хотя, надеюсь, не понадобится.
Мне вдруг захотелось бросить все, убедить Джейми держаться в стороне. Сказать Триону, пусть забирает свою землю, предупредить арендаторов – и бежать. Да, война так или иначе будет, но нам необязательно в ней участвовать. Мы пойдем на юг, во Флориду или Вест-Индию. Или на запад, укроемся у чероки. А может, вернемся в Шотландию. Мы найдем, где спрятаться.
Джейми внимательно глядел на меня.
– Это будет мелкая стычка, саксоночка. Скорее всего, безобидная. Но она положит начало всему.
Небо озаряли последние лучи солнца.
– Если я спасу этих людей, если они пройдут меж двух огней, то дальше последуют за мной без вопросов. Лучше начинать сейчас, пока еще не так много поставлено на карту.
Я вздрогнула.
– Знаю.
– Замерзла, саксоночка? Вот, возьми ребенка и ступай домой. А я за вами, только оденусь.
Он вручил мне Джемми и кинжал (потому что разъединить их было невозможно), встал и принялся отряхивать свой килт. Однако я не двигалась с места. Лезвие кинжала, теплое от его руки, приятно грело ладонь.
Джейми удивленно взглянул на меня, но я покачала головой.
– Подожду тебя.
Он быстро оделся. Несмотря на дурные предчувствия, меня восхищали его инстинкты. Сегодня он надел не обычный малиново-черный килт, а охотничий, желая привлечь людей не богатством наряда, а его самобытностью: показать горцам, что он один из них. Плед, как всегда, заколол брошью в виде бегущего оленя, надел пояс с ножнами, чистые шерстяные чулки. И все молча, погруженный в свои мысли, – так священник облачается в одеяния перед торжественным церковным ритуалом.
Сегодня начнется. Роджер и остальные мужчины уже отправились в горы, чтобы привезти тех, кто живет поблизости. Сегодня Джейми зажжет крест и впервые призовет людей на войну, а сделку закрепит виски.
– Знаешь, Бри была права, – заговорила я, чтобы нарушить молчание. – Она сказала, что ты основываешь собственную религию. Когда увидела твой крест.
Он недоуменно покосился на меня, потом взглянул в сторону дома и насмешливо скривил губы.
– Наверное, так и есть. Помоги мне Господь.
Он забрал у Джемми кинжал, отер его о складки килта и засунул в ножны.
Слова встали в горле комом, и я торопливо выпалила:
