– Ты просил Господа тебе помочь? Во время того ритуала?
– А, нет. – На секунду он отвел глаза. – Я взывал к Дугалу Маккензи.
Меня затошнило. Дугал ведь умер, еще давно, в самом конце восстания. На руках у Джейми… с его кинжалом в горле. Я сглотнула желчь, невольно скользнув взглядом по ножнам на поясе.
– Я примирился с Дугалом, – тихо сказал Джейми, заметив выражение моего лица. Он коснулся рукояти кинжала с золоченым навершием, который некогда принадлежал Гектору Кэмерону. – Дугал был вождем. Он бы понял, что я не мог поступить иначе.
Теперь ясно, что именно сказал Джейми, стоя лицом к западу, куда устремлялись души мертвых. То была не молитва и не мольба. Слова, которые он произнес, были мне знакомы, хотя я не слышала их уже целую вечность. Джейми кричал:
Я проглотила комок.
– Думаешь, он поможет?
– Если сумеет. Мы много лет сражались с ним спина к спине. Кровь за кровь, саксоночка.
Я невольно кивнула в ответ и прижала к плечу Джемми. Небо по-зимнему белело, на поляну наползали тени. Камень у черного ручья казался призраком.
– Пойдем, – сказала я. – Уже темнеет.
Глава 23. Бард
Приветливо светились окна, из печной трубы валил дым с искрами, суля тепло и пищу. Роджер устал, продрог и ужасно проголодался и потому при виде родных стен ощутил приступ особенной нежности, усугубленный тем, что завтра снова придется их покинуть.
– Брианна?
Он зашел в дом, щурясь на свету.
– Вот ты где! Так поздно! Ты где был?
Она выскочила из задней комнаты, держа на бедре ребенка и прижимая к груди ворох клетчатой ткани. Брианна подалась к мужу, чтобы поцеловать его и оставить на губах дразнящий вкус сливового повидла.
– Я десять часов провел в седле. – Роджер забрал у нее тартан и бросил на кровать. – Искал каких-то мифических голландцев. А теперь иди сюда и поцелуй как следует.
Она услужливо обняла его свободной рукой. Роджер подумал, что ужин, пожалуй, подождет. У ребенка, однако, были свои планы, и он издал громкий вопль. Брианна, поморщившись, отступила.
– Зубы режутся? – спросил Роджер, глядя на распухшее личико сына, лоснящееся от слюней и слез.
– Как ты догадался? – язвительно отозвалась Брианна. – Вот, подержи минутку.
Она сунула брыкающегося Джемми отцу и принялась расшнуровывать лиф зеленого платья, мятого и сплошь покрытого пятнами молока. Высвободив одну грудь, она забрала ребенка и села на стул возле очага. Джемми взвыл и замолотил кулачками.
– Капризничает весь день, – покачала она головой. – Начинает сосать и тут же все выплевывает. Не дается на руки и орет, если положить в колыбельку. Такое чувство, будто я весь день сражаюсь с аллигаторами.
– Хмм… Плохо. – Роджер украдкой потер нывшую поясницу. – А тартан зачем?
– Ох, совсем забыла – это тебе. Па принес. – Отвлекшись на секунду от воющего ребенка, Брианна впервые внимательно посмотрела на Роджера. – У тебя все лицо в грязи – упал с лошади?
– И не раз.
Он подошел к умывальнику, стараясь не хромать. Один рукав и штанина до колена были сплошь заляпаны глиной, из-за воротника высыпался целый ворох листьев.
– Да? Ужас какой. Тихо, малыш, тихо… Не поранился?
– Нет. Все хорошо.
Роджер повернулся спиной, наливая в таз воду. Умываясь, он прислушивался к воплям Джемми и думал, каковы шансы уложить Брианну в постель до завтрашнего отъезда. Учитывая, что у ребенка растут зубы, а его дед строит какие-то планы на вечер, шансы эти весьма невелики, но надежда умирает последней.
Роджер вытер лицо полотенцем и оглянулся украдкой в поисках еды. Оба стола, однако, были пусты, хотя в воздухе витал сильный запах уксуса.
– Квашеная капуста? – принюхиваясь, догадался он. – Мюллеры приезжали?
– Привезли два бочонка. – Брианна указала в дальний угол. – Один – нам. Ты сегодня хоть что-нибудь ел?
– Нет.
Желудок громко заурчал, согласный даже на холодную квашеную капусту, раз уж ничего не предлагают. Хотя в большом доме должна быть еда.
