Александр и Эрлик ушли. Виктор подошел ближе.
– У нас есть Альф и Алиса.
Мы обменялись внимательными взглядами.
– Нет, – неохотно сказал я. – И мысль – говно. И… вообще.
– Хорошо, – облегченно вздохнул Карелла. – Он ведь знает о них?
– Думаю, да. Я у Стерна с той шайкой беседовал… О Квинтах все знали.
– Как полагаете, что нас ждет?
– Простой вопрос. У меня для вас две новости – хорошая и плохая. С какой начинать?
– Валяйте плохую.
– Жить мы будем со страшной болью и в постоянных мучениях.
– Ага, понял. А хорошая?
– Недолго будем жить.
– Понятно. Скажите, а почему я чего-то подобного ожидал? Вам говорили, Питер, что у вас весьма своеобразное чувство юмора?
– Нет. Тем более я не шучу. Меня-то в любом случае пришибут.
– Почему?
– Донар. Он меня знает. И счет у него ко мне есть. Крупный. Сомневаюсь, что он лелеял планы мести, пока шлялся по лесам. Он очень умен. Но тут, посреди моря… Обязательно припомнит. Тем паче припоминать есть что. Так что вариантов у меня немного – быстро пасть смертью героя в бою или попасть в руки Донара. И второй вариант мне крайне не нравится. Он – такой паренек… с фантазией.
– Как-то очень спокойно вы об этом говорите.
Я пожал печами:
– А если я буду кричать и плакать, вам что, полегчает или, может, изменится что-то? Все люди смертны. Солдаты просто умирают чаще. Вот и все. Если бы была возможность, то я бы просто слился отсюда. Настолько быстро, насколько это вообще возможно. Сам виноват, идиот. Вокруг надо было поглядывать. Это ж море… за угол не спрячешься. Теперь просто зла никакого не хватает.
Я жахнул кулаком по фальшборту так, что даже в затылке заломило.
– Пес вас дери, Питер! Вы же всегда выкручивались.
– Да черта с два! Было бы время, так я бы вам написал трехтомную летопись своих проигранных сражений. Хотя… Если бы берег виднелся, то, может, я и выкрутился бы как-нибудь. Все. Заткнитесь, слушайте и не перебивайте – на это времени нет. Сейчас они что-нибудь сделают или потребуют – совсем близко подошли. Что бы я ни делал и что бы ни предпринимал – не дергайтесь. Дышите носом и чаще сплевывайте. Алису и Альфа не тронут – там их папаша. Насчет вас не знаю. Станет жестко – слейте информацию. Какую и сколько – решайте сами. Только имейте в виду – для Донара нет такого «жестко», которое не могло бы стать еще жестче. Не дергайтесь. Тогда и Эрлик не полезет. У него все неприятности из-за неудачной комплектации вами. Александр может полезть в бутылку. Смысла в этом – ноль. Постарайтесь удержать, если он вам нужен целым. Но не усердствуйте – он и сам взрослый мальчик. Вроде все. – Я тяжело вздохнул. – Не все, конечно, всего не упомнишь. Но, по крайней мере, самое главное сказал.
Кривая улыбка Карелла больше походила на судорогу.
– Вы хороший друг, Питер.
– Вы еще у меня на плече поплачьте. Все это – одни сопли, и те жидкие. Не знаю, какой я друг, но враг я хороший. Таких, как я, больше не выпускают. Да где ж наши приятели?
– Успокойтесь, Питер. Вон они, на корме – только поднялись.
– Успокойтесь! Как же! Это ведь меня сейчас убивать будут. У остальных есть шанс вывернуться, а мне даже сбежать некуда.
– Вы были правы.
– В смысле?
– С их корабля сигналят, – Виктор поднял бинокль…
Через сорок минут мы с Виктором плыли в шлюпке к «Золотому окуню». Так назывался корабль Донара. Я был уверен, что корабль принадлежит Донару, хотя бы потому, что шестеро гребцов и рулевой были точно его людьми. Следующей партией шлюпка должна была перевезти Альфа и Алису. Потом – Эрлика и последним – Александра. Когда я спустился в шлюпку, то почувствовал себя, словно меня в первый раз подняли на эшафот и уже надели петлю. Как ни странно, но именно это меня успокоило. Не знаю уж почему. То ли это было уже испытанным ощущением, то ли просто фатализм обуял. Все мысли, которые всполошенными мышами сновали по голове, разом утихли. Я уселся на банку рядом с Карелла. К нам подошел рулевой и протянул руку:
– Попрошу ваше оружие, господа.
Судя по выправке и речи, служил он как минимум лет семь-восемь, и совсем не в пехоте. Я со вздохом отстегнул портупею:
