Эона. Последняя заклинательница драконов

«…все те же покои. Я одна. Шесть месяцев подготовки почти завершились.

Сегодня император Дао потребует мое тело, и я украду жемчужину. Он думает, будто наконец-то соблазнил королеву заклинателей, единственную женщину в империи, которая может безнаказанно его отвергнуть. Думает, будто отвоевал меня у Сомо. Я опускаю кисть в фарфоровую чернильницу и прижимаю к влажным глазам тыльную сторону ладони, пытаясь сдержать слезы. Преуспею я или нет, сегодня все изменится.

По крайней мере, Пиа в безопасности, спрятана далеко, в хорошей семье. Склонившись, я дую на еще не высохшие чернила последней записи в красном дневнике. Женский алфавит и шифр – надежная защита. Дневник – мое письмо Пиа, единственный способ рассказать, почему она потеряла мать с отцом и свое наследие заклинателя. И если мы потерпим неудачу, здесь она узнает, как все исправить.

Закрыв дневник, я смотрю, как черный жемчуг скользит по гладкой красной коже. Идею я позаимствовала у первых заклинателей. Они умели хранить свои секреты.

Если все пройдет по плану, я заберу жемчужину у Дао в час Быка и встречусь с Сомо за пределами дворца, где он будет ждать с черным фолиантом. К тому моменту, как я доберусь до любимого, император уже сделает свои двенадцать вдохов, все кончится, и драконы начнут формировать Нить жемчуга. Уже никто не сможет помешать их освобождению.

Черный фолиант на столе, готов к последнему заданию. Я поглаживаю нефриты и лунный камень на рукоятях мечей и чувствую собственную ярость, вплетенную в сталь. Я не сказала Сомо об этой части плана, и маленькая ложь лежит на сердце неподъемным камнем. Но он бы не позволил мне подвергнуть свой дух такому риску. Я беру один из мечей, упираю в ладонь кончик лезвия. Болезненный укол – и ярко-алая струйка бежит по коже. Со вздохом я прижимаю руку к открытым страницам и направляю свою хуа в поток крови. Черный фолиант цепляется на меня, сплетает мою энергию со жгучей темной силой, что уже удерживает драконов. Теперь мы на привязи вместе. Если все получится, моя хуа освободится заодно с драконами. Если нет – я буду заперта с ними в ожидании нового шанса. В ожидании, когда Пиа или другой мой потомок все исправит…»

– Вернись!

Голос Сетона вырвал меня из дракона, зашвырнув обратно в истерзанное тело. Я закричала, каждая моя частичка полыхала болью. Горло стиснула рука, кончики пальцев сдавили трахею.

– Выкинешь такое еще раз, и можешь забыть о моем великодушии и своей целительной силе, – сказал Сетон, не давая вдохнуть.

В ушах громыхало сердце, и в его безумном ритме продолжали звучать слова Кинры.

«Исправь все».

Глава 24

Щурясь, я пыталась разглядеть Киго и Идо среди крошечных фигур, что выстроились на краю обрыва. Видят ли они меня на этой командирской башне, стоящую на коленях у ног Сетона? Хотя вряд ли меня можно было не заметить: мы находились в самом центре собравшейся армии, на деревянном помосте в двенадцати ступенях над землей. Вдобавок ко всему на помосте высился еще один – с троном, укрытым навесом. Приманку нужно выставить напоказ.

Сетон протянул руку и погладил мои волосы, отчего по коже продрал мороз.

Возможно, Идо на хребте вообще не было. Ему больше не грозило принуждение с моей стороны, так зачем оставаться?

Я взглянула вверх, на вздымавшийся над нами фиолетовый шелк навеса. Свисавшие бахромой длинные флаги удачи хлестали по ветру точно плети.

Чувствовалось что-то странное в горячих порывах, омывавших долину, и в гряде серебряных облаков, что двигались прямо на нас. Я облизнула потрескавшиеся губы, пробуя воздух: в нем потрескивала сухая энергия молний, столь же резкая, как тогда, на пляже с Идо. Инстинкты заклинателя во мне твердили, что это он создал сей обжигающий ветер. Он не ушел и собирался сражаться вместе с Киго. Внутри поселилась уверенность, и я распрямила спину.

– Хочешь сказать еще что-то? – спросил Сетон верховного лорда Туя, который преклонил колено у подножия меньшего помоста.

Очередной единокровный брат лжеимператора, более близкий к нему по возрасту, поднял на нас опасные узкие глаза. От его носа к губам тянулись глубокие морщины, и на лице словно навеки застыла презрительная усмешка.

– Меня, ваше величество, тревожит план взятия хребта. Все традиционные учения гласят, что атаковать гору – стратегия глупцов.

Сетон погладил пальцами нефриты и лунный камень на рукояти одного из мечей Кинры, что висели в ножнах на подлокотнике кресла.

– Глупцов? – тихо повторил он.

– Ксю-Ри предостерегает от этого, брат. – Туй стискивал кулаки, усмиряя свой голос. – Зачем идти против его мудрости? Она всегда служила нам верой и правдой.

Колени ныли от твердости дерева, но я не смела шелохнуться, дабы не привлечь к себе внимание Сетона. Если не считать рук, по-прежнему связанных жемчугом и бесполезных, он освободил мое тело от физического контроля, и я не могла вновь лишиться этой свободы. Хватало и его удушливой хватки, что сдерживала мою силу, словно тугая веревка на шее пса. Меня захлестнул жгучий стыд – так же я поступала с Идо, так мы все поступали с драконами.