– Мам, отдай мне ключ, – прошипела Ири. – Скорее!
– Я не могу скорее, узелок намертво затянулся, да шнурок вдобавок намок, – обескураженно ответила я, ощупав цепочку. – И зачем он тебе?
– Да уже незачем, – вздохнула она.
Фея шла к нам, низко опустив голову и свесив пустые – в кои-то веки! – руки. Прялка с веретеном – я видела – лежали на берегу озера, а Владычица вод непроизвольно перебирала пальцами, словно все еще сучила тонкую нить и раскручивала веретено.
Я нашла в кармане свой ножик и на ощупь принялась резать шнурок. Он поддался наконец, но вот стащить через голову цепочку удалось не враз, ее заклепывали прямо на мне. Уши ободрала… Вот ведь – последняя битва, как в легендах, а я с ободранными ушами! И смех и грех, как бабушка говорила!
– Вот он. – Я сунула ключ в руку Ири. – Не потеряй.
– Ни за что, – серьезно ответила она и надела цепочку себе на шею. – Не бойся, мам, она не сумеет вас заколдовать. Вы сильнее.
– О чем ты?
– Я так вижу, – без улыбки ответила Ири.
А я вдруг вспомнила: ее отец ведь спасался воспоминаниями обо мне, о нашей нечаянной ночи, об аромате жасмина… И если это случайное воспоминание оказалось сильнее волшбы феи, то неужто мы не выстоим перед нею теперь?
– Стой, ты куда? – спохватилась я, когда Ири вдруг пошла вперед, прямо к фее, и ринулась следом, но Ирранкэ схватил меня за локоть.
– Решила не длить мучений? – бледно улыбнулась Владычица вод. – Ну что ж, иди ко мне, девочка!
– Какая ты несчастная! – сказала Ири, посмотрев на нее снизу вверх. – Тебя же никто никогда не любил, разве не так? Для фей полукровка так… все равно что человек, если не хуже. Людей ты презираешь, алии тебя поманили любовью и обманули, они недобрые, потому что ледяные изнутри, такая уж их природа. Какими Создатель сотворил, такими и живут, не для каждого оттаивают…
– О чем ты?!
– О тебе. Если никто тебя не любит, так, может, дело в тебе, а не в других? Ты вот глядишь да глядишь в воду, а вода – она текучая, она правды не скажет. И как поймешь, какой тебя видят? На вот, посмотри по-настоящему! – Ири протянула ей что-то. – Ну, что ты отвернулась? Боишься?
В руках у Ири было наше зеркало. Должно быть, все это время она прятала его под одеждой, и я подумала: может, направленное на нее колдовство отразилось? Иначе Ири не успела бы распутать удавку или вовсе жужжала бы пчелой на ромашке, а я вряд ли бы сумела поставить Владычице вод великолепный синяк на подбородке!
– Нет… не надо… – Фея отшатнулась, закрываясь мокрыми руками. – Не надо!
– Да ты не бойся, – серьезно сказала Ири, подняв зеркало повыше, – смотри.
Вихрь видений поднялся из глубин озера, и пусть мы видели не все, но…
Вот она, фея, еще не Владычица вод, просто юная девушка на балу, никто не замечает ее, кавалеры проносятся мимо со счастливыми соперницами, и шелестит за спиной «Ах, эта, ну конечно…»
Вот она помогает госпоже, рвет жилы, чтобы удостоиться снисходительной похвалы и слов «Для такой, как ты, это немало!»
Вот смешки за спиной: «Она думает, соблазнить алия сложнее, чем человека? Они же все одинаковы, эти смертные!»
И слова госпожи: «Ты останешься, чтобы запереть дверь». А в жутких, черных без блеска глазах чистокровной феи читается: «Хоть на это ты сгодишься!»
И, наконец, алий, которого она полюбила: «Ты не стоишь даже родинки на щеке этой девушки»…
– Это кривое зеркало, – громко и четко произнесла Владычица вод. – Кривое!
Она вскинула руку, и Ири не удержала зеркало – оно взлетело над озером, сверкнуло и кануло на дно. Но не разбилось, я видела – стекло алийской работы так просто не разбить, будь ты хоть сто раз фея, как говорит моя дочь…
– Оно не кривое, – сказала Ири, глядя прямо на нее. – Оно отражает правду. А правду видеть мало кому нравится.
– Например, тебе? Незаконнорожденной дочери незаконнорожденной дочери?
– Подумаешь! Главное, мама меня любит, и папа, и бабушка, и тети с дядями, и кузены с кузинами, и друзья… И маму любят! А тебя – никто. Или пользуются, или обманывают, или все сразу! – выдала Ири, посопела и добавила: – Я бы так жить не смогла.
– Вот и я больше не могу, – прошептала фея, и водоворот унялся. – Отдайте ключ. Я хочу уйти, но не могу. Я даже покончить с собой не способна, я ведь…
Она не закончила фразы.
Ящерка, о которой мы совсем позабыли, вдруг соскочила с плеча Ири, нырнула в озеро, и оно будто вскипело. Все кругом заволокло паром, и из этого пара вдруг начало подниматься нечто… нечто огромное.
Я успела рассмотреть узкую, вовсе не ящеричью морду, длинные усы и пышную гриву, потом мелькнули гибкая шея и когтистая лапа, и гребень на прихотливо изогнутой спине… Казалось, существо это вовсе нескончаемо: колоссальная голова его уже коснулась туч, а хвоста все было не видать; зверь
