– Не о том мы говорим! – встряхнула я головой. – Так или иначе, рано тебе замуж! Это раньше в тринадцать отдавали, но то во времена моей бабушки… а тебе-то и двенадцати нет. А и исполнится – не отдам!
– Ты же сама сказала – никак не воспротивишься, если герцог приказал, – напомнила она.
– Именно.
Я отстранилась, встала и вынула из тайника тот кошелек, что передал мне когда-то Ирранкэ. Там оставалось еще больше половины, потому как зазря я деньгами не швырялась, да и семейству помогала умеренно, чтобы окружающие не заинтересовались, откуда это у меня лишние деньги, не подворовываю ли…
– Это откуда? – удивилась Ири.
– Отец твой оставил, – ответила я. – А я сберегла. Думала, пригодится тебе в приданое, когда замуж соберешься, на обзаведение хозяйством, то да се, мало ли…
– Вот меня и собрали, не спросив!
– А это вот герцог дал. – Я бросила рядом второй кошелек. – Тоже… на приданое для тебя, чтобы перед женихом стыдно не было.
– Мам… – Ири подняла на меня свои невозможные глазищи. – Но это ведь такая прорва деньжищ! Давай просто возьмем их и сбежим! На это же можно свой дом купить и хозяйством обзавестись, как ты говоришь…
– А ты думаешь, зачем я их тебе показываю? – усмехнулась я и села обратно. – Послушай, никого поблизости нет?
– Никого, – на мгновение замерев, ответила она. – Все спят давно, умаялись. Так что же, мама?
– Надо сперва придумать, куда бежать, – ответила я, взвешивая на ладони кошелек Ирранкэ. – Так, чтобы сразу не отыскали. Герцог, сама понимаешь, страшно обозлится, если ты исчезнешь. Этак вот гости вернутся, а птичка-то упорхнула! И как с ними объясняться? Алиш разозлится, что ему новую игрушку не дали, дэшавар осердится, чего доброго, и прости-прощай, торговый договор!
– И если нас поймают…
– Меня в лучшем случае на конюшне выпорют и в деревню сошлют коровам хвосты крутить, а тебя… Не знаю. Если до приезда гостей успеют поймать, то им отдадут, а если после…
Я замолчала.
Я долго уже размышляла о том, куда нам с Ири податься. Само собой, подальше отсюда, может быть, даже через пролив… Но до побережья еще предстоит добраться, а ведь зима на носу! Зимы у нас суровые, путешествовать на своих двоих и опытные странники не отваживаются, отсиживаются где- нибудь в тепле… А мы? Я, сроду не бывавшая дальше матушкиной деревни, да девочка-подросток – далеко ли мы уйдем?
Можно было бы купить лошадей, да вот беда: я не умею ездить верхом! Взять еще и повозку? Править-то я умею, телегой, во всяком случае, правила в деревне… Но как это проделать, не привлекая к себе внимания? Где держать этих лошадей? Корма им задать и вычистить я еще смогу, но вот запрягать и распрягать – та еще забота!
Нет, с лошадьми хлопот полон рот, а случись что – даже в лесу с ними не спрячешься. А на дороге беглецов выследить намного проще…
У матушки моей в погребе не отсидишься, там искать станут в первую очередь. Да она и сама убоится герцогского гнева, решит, что внучка от своего счастья бегает, да и шепнет кому надо, где мы с Ири прячемся.
– Нужно уходить по первому снегу, – сказала вдруг она, до того сосредоточенно о чем-то размышлявшая. – Чтобы следы укрыл.
– На снегу, наоборот, намного виднее, – нахмурилась я и вдруг вспомнила слова Ирранкэ: «Мы и на рыхлом снегу почти не оставляем следов». Может, Ири сумеет не потревожить и снежинки, но мне это уж точно не по силам!
– Это как идти, – задумчиво проговорила Ири. – Главное – убраться подальше, а самые морозы лучше где-нибудь переждать. Только нужно такое место, где нас точно не станут искать…
– А что, если… – я прикусила губу. – Старая герцогиня!
– Что? О чем ты, мам?
– Вдовствующая герцогиня, матушка его светлости, – напомнила я. – Она живет в своем поместье к западу отсюда, днях в пяти, кажется. Он приглашал ее на праздник, а она ответила, что уже слишком стара для такого путешествия и увеселений. Ей никогда такое не нравилось…
– И ты думаешь, она нас пустит? – тихо спросила Ири. – И не выдаст?
– Не знаю, но очень на это надеюсь, – честно ответила я. – Ко мне она всегда относилась благосклонно. И тебя видела, когда приезжала навестить сына. Ты была еще совсем крохой, только-только научилась ходить… Ее светлость строгих нравов, но мне почему-то выговаривать не стала, вздохнула только, покачала головой и дала тебе старинную серебряную монетку на счастье.
– Эту? – Ири выудила из-за пазухи монетку: я пробила в ней дырочку, чтобы можно было носить на шнурке.
– Ее самую.
– Тогда пойдем к ней? Может, если ей все-все рассказать, она правда нас спрячет? Хотя бы до весны!
– Попытка не пытка, – вздохнула я. – Но придется тяжело, Ири. Мы с тобой никогда так далеко и надолго не уходили, а ведь придется нести с собой и
