Я призадумался. Признать в том, что на нас надето, вражескую форму весьма затруднительно. Мы ведь даже не в характерных сапогах с короткими голенищами, а в ботинках. Да, в каждом ранце обязательно лежит пара с вложенными внутрь сапожной щёткой и баночкой ваксы. Поэтому скрыть факт ношения на работу одежды Вермахта получится без особого труда. Расположение наше уже обнаружено, к классу диверсантов мы сами себя причислили, проявив интерес к тротилу. То есть – ничего ещё более секретного о себе мы не сообщим.
– Всё равно через полтора часа, – настоял на своём я, – нам нужно составить учебный план и приготовить пособия.
– Хорошо, – кивнул бухгалтер и ушёл.
А мы поспешили переодеться в штатское, спрятать в будке всё лишнее и разложить на брезенте то, что может потребоваться. Мы с Олей, как уже «засветившиеся», приняли на себя заботы о преподавании, а Ефим с Мишей спрятались, чтобы присматривать за нами и поглядывать по сторонам – мало ли каких сюрпризов можно ожидать от незнакомцев!
– О! У вас даже радиостанция имеется! – увидев антенны на крыше автомобильной будки, произнёс один из пришедших строем партизан.
– Давайте сразу договоримся – вы не видели нас, а мы – вас, – поспешил я прервать разговоры не по делу. – Рассаживайтесь кружком, да и приступим помолясь.
– Разве вы не комсомолец? – продолжил расспросы другой. Конечно, я ничего не ответил, а принялся втолковывать этим немолодым мужчинам то, чему меня относительно недавно научили товарищи. Вот вроде и нехитрое дело, а тонкостей в нём воз и маленькая тележка. Кроме того, имеется достаточно много разного рода взрывателей, обращаться с которыми нужно осмысленно. Урок получился насыщенным. Через некоторое время меня сменила Оля, а я вдруг призадумался – эта группа, скорее всего, связана с местным подпольем. Или не подпольем, но людьми, имеющими подходы к разным всяким железнодорожным службам. А значит, имеет смысл рассказать им об угольных минах. То есть о тех, что выглядят, как кусок угля и, попав в паровозную топку, взрываются.
Вот о них я и поведал, когда подруга выдохлась и уступила «кафедру» мне.
– Поскольку тротил горит, если не инициирован капсюлем детонатором, то мину следует им снабдить, – вовремя подсказала моя «ассистентка». – Потом завернуть в чёрную бумагу, чтобы, если осыплется или отколется верхний слой, не сразу бросилась в глаза начинка. Ну и форму изделию следует придать неправильную, отрезав уголки или переплавив… – Пришлось переходить к теме выплавки взрывчатки из боеприпасов. Словом, быстро отделаться от учеников не получилось. К тому же люди они оказались не молодые – называли нас сынком и дочкой.
Ушли в сумерках и обещали послезавтра к полудню принести взрывчатки и несколько взрывателей, не похожих на те, что мы смогли им показать. Нас это устраивало, потому что Лючикина всё равно нужно дожидаться здесь.
– А зачем вам такая капитальная землянка? – на прощание спросил всё тот же бухгалтер. – Не зимовать же вы здесь собрались!
– Капитальная, потому что должна выдержать три зимы, а что мы собрались делать – не скажем, потому что не положено, – отрезал я.
– Может быть, поделитесь сведениями о положении на фронтах? – продолжил расспросы этот неуёмный. – Вы ведь слушаете радио.
– Сведения неутешительные. Собственно, то, что сообщают немцы – правда. Соврут они только, если скажут, что взяли Москву.
– Драпает Красная Армия, – вздохнул один из дедов.
Я смолчал.
Только ушли партизаны – появился Лючикин. Шесть дней где-то пропадал.
– Немцев кругом много, – доложил он не мешкая. – На всех дорогах посты, по лесам и полям сплошное прочёсывание. Я только и делал, что убегал и прятался. А больше рассказать-то и нечего. К местам, где спрятаны мотоциклы и другая машина, я даже и не пытался подойти.
– Откуда ты про них знаешь? – удивился Фимка. Вернее, все удивились – он просто быстрее спросил. – Мы ведь ни тебе, ни старшине, ни лейтенанту их не показывали.
– По следам нашёл, – как о чём-то очевидном ответил ефрейтор. Впрочем, в фашистской форме он называется гефрайтор – мы же изучаем военно- уставную часть немецкого, чтобы при случае скосить за своих. Налегаем, конечно, на произношение – оно, оказывается, очень неплохое у Михаила, который учил этот язык в школе. Ефим тоже – так что в нашей команде один я начинаю с азов.
На другой день мы внимательно слушали радиопередачу, в которой приятный женский голос называет цифры и иногда произносит непонятные фразы. Точно в ожидаемое время у микрофона оказалась другая дикторша, которая произнесла несколько предложений на неизвестном языке – это заняло около минуты, по истечении которой Лючикин подключил наш передатчик и сказал ровно четыре слова на том же самом языке.
– Что она тебе сказала? – первым спросил нетерпеливый Фимка.
– Передала приветы от папы и дедушки. Попросила найти новый аэродром и хорошенько его замаскировать. Всё.
– А что ответил ты?
– Здравствуй, мама. Конец связи.
– Он был в эфире всего четыре секунды, – пояснил я. – За такое время запеленговать нас просто невозможно.
– Твои родители, они кто по национальности? – полюбопытствовала Оля.
– Мама у меня добрая и заботливая, а папа – геолог.
