сообщивших, что остаются с нами. Среди них был тот самый старшина, про которого мы прекрасно знаем, что он майор Кирмасов по имени Георгий. Он выкатил к самолётной двери замотанный в брезентовые чехлы длинномер и спросил:
– Это ты, Ференц, ружьё просил? Получи и распишись.
Мы аккуратно сняли посылку на землю и отвезли её в укрытое от взглядов сверху место. Самолёт улетел, доставив нам обидно мало тротила – опять полсотни килограммов привезли. Противотанковое ружьё, которым нас осчастливили, оказалось мне незнакомо – вот не такой у него приклад, как я видел в кино. Да и колёса от мотоцикла смотрятся лишними, и дульный тормоз какой-то незнакомый.
В общем, это совершенно не то, чего ждал. Но если снять эту штуку с колёс и поставить на сошки, то получается похоже на ожидаемое.
– Так, товарищ старшина, – обратился я к майору по старой памяти. – Скажите хоть, как оно называется?
– Обыкновенно называется – противотанковое ружьё образца одна тысяча девять тридцать девятого года. Мы его еле выклянчили. Если бы не внимание, которое ваша группа привлекла к себе на самом верху – ни за что не достали бы.
– А, может быть, что-нибудь поновее?.. – заканючил я.
– Берите, что дают. В действующей армии и этого пока нет – перестаньте капризничать. Вы же сознательный… пионер. Должны понимать.
Делать нечего – надо учить матчасть.
Глава 7
Импровизации
За день мы наготовили фугасов, я поковырялся с очередной идеей взрывателя, а вечером двинулись к железке – на этот раз отошли к западу километров на тридцать, рассчитывая, что здесь лес вокруг путей ещё не вырублен. Так вот – он оказался вырублен. Движение поездов шло интенсивное, а подложить мину до наступления темноты даже и думать нечего, потому что коротенькие составы из паровоза, толкающего впереди платформу с камнями и ещё одну платформу с пулемётчиками, защищёнными мешками с песком, – так и снуют.
Вот один из таких паровозиков я из этого самого противотанкового ружья прямо в котёл и продырявил пять раз – весь магазин истратил. Проехав с километр, сцепка остановилась, а тут следом настоящий поезд нагоняет и надрывается гудками на всю округу. Остановился, конечно, задолго до столкновения, но котёл паровоза под мои выстрелы пришёлся тютелька в тютельку. В нём я тоже сделал пять дырочек. А потом мы драпали, потому что немцев повылазило из вагонов видимо-невидимо. Поначалу-то казалось, что удержим их огнём из пулемёта и точными винтовочными выстрелами, но – не судьба. Команду смываться подал Фимка, а выполнили её не только мы, но и взрослые дяденьки – полуторапудовое противотанковое ружьё, четыре семикилограммовых фугаса и десятикилограммовый эмгач, когда нужно сматываться – большая помеха.
– Ерунда получается, дяденьки военные, – жаловалась Ольга, посматривая на наших незваных помощников. – Нам дяденьки железнодорожники рассказали, что ни один машинист не займёт перегон, если не получит жезла. Ну, штучки такой, которую выдаёт дежурный по станции. И на каждый перегон между разъездами этот жезл один-единственный. То есть их не один, потому что если поезда идут следом друг за другом, то в пункте отправления жезл выскакивает из ящичка после того, как другой жезл, полученный от предыдущего поезда, в такую же коробочку вставят. Такая вот автоматика придумана ещё с незапамятных времён, с той поры, как изобрели электричество.
А тут, выходит, что фашисты эти же самые правила нарушают. А ведь они такие все из себя правильные и аккуратные. Что это за беспорядки?
– Бардак, – кивнул старшина. – Везде, где вы появляетесь, наступает одно только полное безобразие. Вот вы, товарищи сержанты, обращаетесь друг к другу не по званиям, не по официально присвоенным вам кличкам, а упоминаете подлинные имена.
– Простите, милостивый государь, – повернул голову к старшине Миша. – А нельзя ли подробней относительно воинских званий?
– После окончания диверсионной подготовки считается правильным присвоить выпускникам сержантское звание. Но поскольку курс у вас был сокращённым, сочли, что достаточно и младшего сержанта. Вы что, не знали об этом?
Мы переглянулись и пожали плечами.
– Такая спешка была, товарищ майор. Нас среди ночи подняли, велели одеться в штатское и запихнули в грузовик. А потом два дня возили по неведомым дорожкам, – развёл руками Фимка.
– Ну, так вот – недавно вас повысили в звании – теперь вы сержанты.
Мы переглянулись и в один голос негромко произнесли:
– Служим трудовому народу.
Оба пришедших к нам со «старшиной» бойца заржали, – но быстро затихли под строгим взглядом своего начальника.
К этому моменту мы успели удалиться километров на пять и снова приблизились к железной дороге. Как раз вдали показался одинокий паровоз, торопящийся к месту созданного нами затора. Я вышел на пути и подал сигнал остановки – круговые движения рукой. На мне ведь немецкая форма. Подошёл к локомотиву и забрался в будку, где отдал винтовку одному из немцев, а потом из парабеллума всех перестрелял. Там и было всего трое.
Подкинул в топку угля, открыл сифон и до упора передвинул регулятор. Торопливо спрыгнул, пока паровоз не набрал хода. Всё – теперь будет знатное столкновение с хвостом состава, у которого мы повредили локомотив. Да, пяти километров как раз хватит, чтобы хорошенько разогнаться.
Потом мы уже в разумном темпе сделали ещё пятнадцать километров при свете дня, но держась лесочков и перелесочков, чтобы к сумеркам выйти на
