вопросы получили свидетельство о браке. Как-то всё вышло просто и незамысловато.
Потом залив Ла-Плата кончился – мы повернули направо, в реку Уругвай. Лодочник еще махнул рукой в сторону заросшего лесом низменного берега, оставшегося слева, и сказал: «Парана». От нас было далеко, так что устья этой реки разглядеть было невозможно. Начиная с этого места достопримечательности закончились – мы просто любовались возвышенным уругвайским берегом, где за прибрежными кустами в прорехи меж зарослей виднелись пашни и редкие постройки ферм. И низменным лесистым аргентинским, на котором никаких признаков разумной жизни не наблюдалось. Ширина реки тут огромная – многие километры. Даже с крыши будки-каюты в бинокль ничего особо-то не разглядишь. Зато приметили бакены и другие навигационные знаки – тут частенько проходят серьёзные корабли.
Местами русло дробится островами. Иногда приток впадает то с одной стороны, то с другой. Про навигационные знаки получили от хозяина лодки исчерпывающие пояснения, для чего они нужны и о чём предупреждают. Река в этом месте отделила вполне обжитый Уругвай от безлюдной Аргентины. Хотя на самом деле это не совсем так – просто место такое – низменная сторона подтапливается в паводки, поэтому постоянных селений на сопредельной территории нет.
Мы задержались на этой мирной просторной глади, потому что сейчас, в марте, вода очень тёплая, а ночи спокойные и умиротворяющие. И вот сидим мы с Олей на крыше лодочной будки и впитываем в себя величие бездонного звёздного неба – как-то никогда раньше ничего романтического у нас не случалось. А тут такая красотища! Только далёкие огоньки на восточном берегу гаснут один за другим – мы восторженно молчим, впитывая в себя бесконечность вселенной и невольно сравнивая её с тщетой людского копошения.
– Ты видишь то же, что и я? – доверчиво прижавшись ко мне, шепчет Ольга.
– Конечно, – поглаживаю я её по заметно отросшим волосам. – Вон в том доме окна горят, образуя правильную фигуру.
– Угу, а ведь уже за полночь. Крайние на втором этаже и среднее на первом. Как будто знак в виде галочки, – нет ничего удивительного в том, что подруга насторожилась – здесь рано ложатся спать, как и заведено у людей, работающих на земле. Они и встают рано, особенно в это время, когда в начале местной осени созревает большинство сельскохозяйственных культур. Уборочная. К тому же в тишину ночной реки вплелось ещё что-то едва уловимое, неразличимое, но всё-таки лишнее в непроглядной темени и разлитом вокруг умиротвтрении.
Молча встаю, спускаюсь на палубу и достаю из рундука воронку, через которую наш лодочник заливает горючее в бак. У неё длинный носик с перегибом у самого раструба. Встаю на колени и опускаю широкий конец в воду, а к тонкому приникаю ухом. Стоп! Так у меня ничего не получится – натягиваю на раструб презерватив – вот теперь другое дело.
Что-то ворчит, но слышно это, или кажется – не пойму. Оля уже роется в багаже и через считанные секунды протягивает мне слуховую трубочку из своей аптечки. Нахлобучиваю её на жестяной срез воронки (кажется, я порезался) и теперь вторым ухом уже слышу слабое ритмичное ворчание.
Поворачиваю раструб, настраивая громкость, – кто-то приближается со стороны низовьев, то есть из залива вверх по реке. Оля тоже послушала – согласилась. И ещё мы глаз не спускали с того самого светового знака.
Ворчание делалось отчётливей, а огней приближающегося судна видно не было. Потом тональность изменилась, и произошло смещение вправо. Вскоре всё затихло, а спустя несколько минут погасли и огоньки на возвышенном берегу.
– Ты тоже думаешь о той подводной лодке, что мы бомбили учебными бомбами? – шепнула Оля.
– Если встретилась одна, значит, может быть и другая, – кивнул я.
– А она точно была немецкая? Ну, та, которую бомбили?
– Была б другая – скандал поднялся бы, – у нас рефлекторно пошел анализ, как бывало раньше в фашистском тылу. – Фимки не хватает.
– Ага. И Мишки.
– Фимки сильнее. Вот где мы взрывчатку найдём? А он бы сообразил, или достал из кармана.
– И напомнил бы, что нужно не забыть смыться. А взрывать шнуром будем?
– Нет. Надо хитрее. Чтобы сработало не здесь, а в море на приличной глубине. Тогда и концы в воду, и можно ждать следующего клиента.
– Коварный! Тогда будим хозяев и срочно просимся в Буэнос-Айрес. Если сами на рынке не найдём, спросим у Карло. Ну, того, у которого ночевали. Он бедовый. Думаю – может помочь.
– Хорошо, что аппараты у нас с собой. Твоя ведь была идея, понырять как следует.
– Эту подлодку ещё найти нужно. Тут не один приток впадает в реку, а несколько.
Да, мы диверсанты. И задачу свою понимаем. А про всякие внешние разведки… так мы же на консервации. То есть должны вести себя естественно. А что может быть естественней, чем навредить врагу? Осталось просто выработать верное решение. И ещё – мы далеко не безоружны.
Глава 18
За что я люблю уругвайцев
Итак, есть некоторые основания полагать, что мы стали свидетелями входа во внутренний бассейн континента немецкой подводной лодки. Основания эти довольно зыбкие – впечатление от давно прочитанной книги «Секретный фарватер», неясное ощущение чего-то постороннего и вполне ясный подводный звук. Ещё огонёк, который можно принять за дополнительный навигационный знак. Вот видели бы мы дорожку из огоньков в воде! Но чего
