– Вот и я о том. Тебе осталось выбирать только меж легкой и тяжкой смертью. Так что говори. Глядишь, смилостивлюсь.
– Не потащишь ты меня в Разбойный приказ. Как объяснишь, что с места сбежал?
– Так за тобой погнался, касатик. Ты эвон каким крепким оказался, насилу нагнал. Ладно, не хочешь – не надо.
Иван хлопнул себя по коленям и выпрямился во весь рост. Потом набрал в грудь воздух, словно хотел закричать, призывая патруль.
– Добрыня наводку дал, – болезненно сморщившись, оборвал его раненый.
– Кто таков?
– Кабатчик с Хохловки. Тут недалече.
– Я такого не знаю.
– Так и он о тебе не ведает. Сказал, чтобы, как стемнеет, мы ждали близ дома выкреста дяди Яши. Когда будет стоящая добыча, нам сигнал в окошко подадут. А там уж сами. Четыре дня впустую прождали, а сегодня ты появился, – часто прерываясь и страдальчески морщась, пояснил раненый.
– Это что же получается, дядя Яша своих клиентов под молотки подставляет? Не вяжется, дружочек. Ему такая слава ни к чему.
– Да мне-то откуда знать, – просипел мужик. – Добей, ирод. Никакой моченьки терпеть нет.
Хм. Если этот не врет, выходит, обычное ограбление. А кабатчик Добрыня, получается, наводчик. Тогда иезуиты точно ни при чем. Или при чем? Но тогда уж нужно кабатчика трясти. Правда, пленный ради прекращения мучений очень даже может обмануть. А вот не угадал болезный.
Иван извлек нож, но, к удивлению раненого, не стал его добивать. Вместо этого вернул кляп на место и, взрезав рубаху пленника, как смог перевязал его рану. До дома Павла не так чтобы далеко, всего-то с версту будет. Придется тебе, сердешный, потерпеть. Ну а Карпову – попотеть.
До нужного адреса добрался довольно быстро. По счастью, подлекарь Рудаков, тот самый, которому никогда не быть профессором, оказался дома. Вообще-то он собирался уже отбыть на гулянье, во дворец к князю Черкасскому.
– Паша, погоди. Когда тебе еще такой случай подвернется, чтобы в чьих-нибудь потрохах покопаться. Выбора-то у него нет. Лихой, умышлявший убийство. Ну и, наконец, ты как медик выполнишь свой долг до конца. Потому как если он и умрет, то ты ему опием страдания серьезно облегчишь.
– Ох и искуситель ты, Ваня, – задумчиво глядя на пациента, уже отправленного в наркотический сон, произнес подлекарь.
– Брось. Ты сам хочешь им заняться.
– Мало ли что я хочу. Тебе-то это зачем?
– Выяснить хочу, кто это на меня указал. А этого ломало так – что угодно мог наплести, лишь бы я его мучения прекратил.
– Ты вообще в курсе, что мы нарушаем закон?
– Я нарушаю, не ты. Твое дело маленькое, принесли раненого, ты его обиходил. Я тебя убедил в том, что властям уже сообщил. Словом, вали все на меня.
– Ну хорошо, а с чего ты вообще взял, что у меня получится?
– Во-первых, если у кого и получится, то только у тебя. А во-вторых, мне и нужно-то, чтобы он прожил пару-тройку дней.
– Ладно, – явно желая приступить к операции, произнес Павел. – Только, Ваня, ты будешь мне ассистировать. Мои-то санитары в Измайлове.
– Не вопрос. Накинуть на меня есть что?
– Найдем.
Операция прошла удачно. Ну, во всяком случае, на взгляд Ивана. Пулю извлекли, пробитый кишечник зашили, брюшную полость почистили настоем для промывки ран. Единственно, Карпова едва не вывернуло от вони. Все же пробитые потроха источают то еще амбре. Но ничего, выдержал…
– Ну что, сердешный, помнишь ли, что вчера мне говорил? – с нескрываемой иронией поинтересовался Иван у лихого, когда грабитель наутро пришел в себя.
Тот лежал, привязанный к постели и практически неспособный пошевелиться. Оно и чтобы в бега не подался, и чтобы себе не навредил каким образом.
– П-пить, – с трудом разлепив пересохшие губы, едва выдавил из себя раненый.
– Нельзя тебе пить, лиходей ты наш, – покачав головой, отказал Иван. – Про кабатчика Добрыню вчера правду сказал? Ты не молчи. Я тебя к лучшему в Москве лекарю снес, он мертвых из могилы поднять способен.
– К чему?
– А к тому, что просто так помереть тебе я не дам. Правду скажешь – вот те крест, если выживешь, отпущу на все четыре стороны. Соврешь – тогда только для дыбы я тебя и сберегаю.
– Про Добрыню правда. Его наводка.
– А про дядю Яшу что скажешь?
– Ничего не скажу. Не знаю я ничего про него. Добрыня сказал, свечой в окне крест-накрест проведут, когда жирный бобр будет. Вот мы и ждали. Христом Богом прошу, добей. Сил нет.
– Не стони, – отмахнулся Иван. – Сейчас придет лекарь, легче станет.
