и ломаного гроша. В основе любой оперативной работы лежит сбор информации. И что ни говори, тут нужно иметь талант или, если хотите, призвание. И судя по тому, что они узнали, подобный талант сейчас промышлял под видом нищего у местной церквушки.
Признаться, Карпов подумал в эту сторону на основе все тех же прочитанных книг. У многих авторов главные герои неизменно обзаводились собственной службой безопасности. Довольно часто эта роль отводилась именно преступникам. Их неизменно перековывали, получая верных соратников, стоящих на страже секретов главгера.
Ерунда? Как сказать. Если столько людей твердит об одном и том же, знать, в этом все же что-то да есть. Чуть ли не основоположник сыскной полиции Франции, некто Видок, также был выходцем из преступной среды. Хм. Или только будет. Если будет. Все же история этого мира немного отличается.
Остается вопрос с преданностью этого персонажа. Тут Иван все же был склонен к наличию рычагов воздействия. Будут таковые, и можно думать о взаимовыгодном сотрудничестве. Нет? Ну что же, шагнувший на преступную стезю должен отдавать себе отчет, что сколько веревочке ни виться, а конец один.
Именно в надежде заполучить в свои руки этого самого Кузьму Иван и не стал трогать кабатчика. А что, очень даже можно привлечь Разбойный приказ. Как уже говорилось, был у него знакомый дьяк, обязанный Ирине. Так что все обставили бы в лучшем виде. Раньше-то он опасался ордена, теперь же… Теперь хотел получить куда больше, чем отправленный на каторгу кабатчик.
Кузьму искать не пришлось. Он сам нашелся. Добрыня вовсе не собирался покрывать того, через кого на его голову свалился целый ворох неприятностей. А потому сообщил, что искомое лицо должно будет появиться с открытием кабака.
Пьянствовать Кузьма не пьянствовал. Но кружечку-другую пива пропускал. Да и пообедать где-то нужно. Потом он исчезал на сутки, вновь появляясь на следующий день к открытию. Даже наводки свои приносил, когда приходил обедать.
Кузьма на вид оказался обычным нищим. Вот так пройдешь и не запомнишь. Тщедушное сложение, если не сказать болезненная худоба. Козлиная бородка, нечесаные всклокоченные волосы, торчащие, как пакля. Хитрый бегающий взгляд. Или он забегал только сейчас, потому как мужичок буквально нутром почуял опасность.
– Дернешься – пристрелю, – наведя на посетителя пистоль, пообещал Иван.
Тем временем Фрол преградил собой дверь, перекрыв пути отступления. Оно бы куда надежней приласкать его для начала. Но Иван велел мужичка не трогать. Не хотелось начинать знакомство с мордобоя. Ему ведь нужно заполучить этого кадра с потрохами.
– Чегойтость, господин хороший? – Кузьма даже подогнул ноги, изображая страх.
Ясное дело, и впрямь испугался, но по взгляду видно, что его мысль сейчас работает с неимоверной быстротой. Вот молодец. Ему прямо в глаза смотрят два черных провала стволов, позади стоит самый натуральный душегуб, в груди испуганной птицей бьется страх, а он ищет возможность вывернуться из безнадежной ситуации.
– Кузьма, ты лучше не дергайся. Вот ей-ей, так будет лучше. Хотели бы прибить, уже прибили бы. Арестовать – уже скрутили бы. Но я хочу с тобой поговорить. А потому просто присядь вон за тот столик в уголку. Заодно и пообедаем. Мы тоже уж проголодались. И хватит изображать из себя тварь дрожащую. Не то точно сочту тебя бесполезным и пристрелю.
– Да чего вам надо-то, господа хорошие? Я ить…
– Кузьма, – повысив голос, оборвал его Иван. – Чтобы ты знал, мы те, кого сегодня ночью пытались убить по твоей наводке. Будешь дальше изображать дурня, значит, пользы от тебя никакой. А тогда уж с чистой совестью на небеса. Выбирай, – изобразив самую добродушную улыбку, предложил парень.
– Добрыня, поснедать принеси. Как всегда, – вдруг преобразившись, попросил Кузьма.
О как. Выпрямился, приосанился, бородка торчком, голос звучит твердо. Эта метаморфоза удивила даже Добрыню, что было видно по его ошарашенному лицу. Ну ни дать ни взять агент под прикрытием, сбросивший с себя маску. Впрочем, только ассоциация, и не более. Этот субчик работает на себя, и никак иначе.
Устроились друг напротив друга. Копытов все так же стоит в сторонке, не вмешиваясь в разговор и приглядывая за тем, чтобы кабатчик и его прислуга держались подальше. Ну и кабак открывать не дает. Вышибала уже снаружи перед входом, заворачивает всех страждущих, ссылаясь на мифическую занятость хозяина.
– Значит, так, Кузьма. Выходов у тебя два. Первый – ты работаешь на меня, с платой не обижу. И второй – я тебя сведу на съезжую, и уже к завтрашнему утру ты будешь болтаться в петле.
– Не больно ли ты скор? – недоверчиво хмыкнул Кузьма.
– Добрыня тут сказывал, что ты все обо всех знаешь, даже то, чего они сами о себе не ведают.
– Ну, то он приукрасил.
– Карпов моя фамилия. Иван Архипович Карпов.
Едва это услышав, Кузьма даже поперхнулся от неожиданности и вперил в парня внимательный взгляд. Не испуганный, а именно внимательный и изучающий. Потом пришел к какому-то выводу и недовольно крякнул.
– Сотенный Измайловской сотни? – все же уточнил нищий.
