семейством. Поправочка. На поверку оказалось, что он там сожительствует с кабальной служанкой. Пусть и немолодой, но вполне миловидной особой. Здесь имелись еще вышибала и мальчишка, помогавший обслуживать посетителей. Но они приходящие и появятся только к обеду.
Не сказать, что в этом заведении не рады гостям. Всяк гость несет копейку в мошну хозяина. Вот только столь ранние гости здесь были нежелательны. Оно и понятно, заведение работает чуть не до рассвета, а тут еще и будят ни свет ни заря. Подумаешь, солнце уже высоко, это ни о чем не говорит. Для кабатчика, не имеющего ничего общего со своим тезкой богатырем, сейчас рань несусветная.
Правда, недовольство с него как ветром сдуло, едва он собрался выпроводить ранних посетителей. Вот так открыл дверь и тут же получил в свой двойной подбородок, улетев в обеденный зал и прихватив пару лавок. Иван даже забеспокоился, не сломал бы чего, рука у Фрола тяжелая.
Казак же как ни в чем не бывало прошел внутрь, подхватил кабатчика за рубаху, поставил на ноги. И пока тот еще ничего не осознал, врезал еще разок. Дабы довести клиента до нужной пластичности.
– Пасть захлопни, – стрельнув равнодушным взглядом убийцы на готовую заголосить кабальную бабу, велел Фрол.
И следом. Хрясь! Уже практически пришедший в себя и трясущийся как осиновый лист Добрыня вновь отправился в полет, опрокинув при этом стол. Серьезно так приложился казак, да и вес у толстяка-хозяина изрядный. Коли такую массивную конструкцию из толстых плах снес с места.
Копытов вновь схватил кабатчика за грудки и поставил на ноги. Глянул в глаза и произнес совершенно ровным тоном:
– Старшой, ты уверен, что хочешь с ним говорить? Может, просто пришибем да пойдем в другое место, опрокинем по кружечке?
– Все бы тебе резать, – тяжко вздохнул Иван, подыгрывая Фролу.
– В-вам эт-то так не ш-шойдет, – запинаясь, прошамкал разбитыми губами кабатчик.
– Брось, – отмахнулся Иван. – По нам уж давно плаха плачет. Так что одной душой больше, одной меньше, разницы никакой. Правда, и на тот свет мы как-то не торопимся. А тут вдруг кто-то решил нас порезать. Пришлось всех четверых отправить на тот свет. Слышал небось о побитых у Серпуховского перекрестка, а, Добрыня?
– Стрельцы заходили, говорили, что там троих побили, – проявил осведомленность кабатчик.
– Верно. На перекрестке нашли троих. Четвертого мы с собой унесли, поговорить. Интересные вещи он нам поведал, пока мы его в ров не сбросили. Знаешь какие? Вижу, что знаешь. Вот мне и любопытно, к чему это ты на нас навел ту ватагу.
– Я не…
– Кабатчик, ты сейчас с жизнью своей играешь, – покачав головой, оборвал его Иван.
Фрол без лишних разговоров извлек нож и приставил к горлу бедолаги. При этом вид у казака был совершенно безучастный и даже скучающий. Ни дать ни взять вот так походя полоснет и пойдет в другой кабак, где кровью не изгваздано.
– Погодите!
Добрыня испуганно задрал оба своих подбородка, отстраняясь от отточенного лезвия. А потом заговорил скороговоркой, словно боясь, что его прервут. Только и успевай разбирать, что он там лепечет своими разбитыми и кровоточащими губами.
– Ни при чем я. И никто не думал грабить именно вас. Просто случилось так. Кузьма сказал, что, как только появится гусь, при котором будет не меньше ста рублей, в окне второго этажа свечой проведут крест. Откуда же было знать, что там вы будете.
– Что еще за Кузьма? Ты толком сказывай, пока не порешили тебя, – потребовал Иван.
– Нищий. Он побирается у церкви Троицы, тут, на Хохловке. Он все про всех ведает, даже то, чего они сами о себе не знают. Но он с вашим братом никогда дел не имеет. Мне обсказывает в подробностях, а уж я с ними договариваюсь.
– И сколько ты ему платишь за наводку?
– По-разному бывает.
– За нас сколько взял?
– Десять рублей. Только я не ведал, что это именно вы, – поспешил заверить кабатчик.
– А сам-то сколько стряс с ватаги?
– Нисколько. Голые они были, все спустили. Потом должны были поднести пятьдесят рублей.
Ну и расценочки у местного преступного мира. Но с другой стороны, не нравится, иди грабь кого ни попадя. А тут, даже если отвалить полтинник, остается другая половина, а то и больше. Сигнал-то так просто не подали бы. Так что нормально, чего уж там.
Из сказанного Иван сделал два вывода. Первый – иезуиты тут никаким боком не причастны. Даже для них получается слишком мудрено. Такие комбинации только в книжках срабатывают. Иван, бывало, и месяц не появлялся у дяди Яши, и столько времени держать ватагу на адресе… Словом, нереально, и все тут.
Возможность исключить такую составляющую, как орден, дорогого стоит. Однако второй вывод ему понравился куда больше, и если Иван окажется прав, то трудно себе представить, скольких головных болей удастся избежать. Его очень заинтересовала личность этого самого нищего Кузьмы.
Они с отцом, конечно, предпринимают кое-какие меры безопасности. До чего-то додумался Архип, что-то подсказал сын. Но все это одно сплошное дилетантство. Современники Ивана могли с апломбом рассуждать об азах розыскной деятельности, вот только все эти рассуждения в реальности не стоили
