– Ирина Васильевна, – со вздохом осуждающе проговорил он.
– Ладно, о том, – вдруг дрогнувшим голосом призналась женщина.
Втроем они пробыли до самого вечера. Иван наплевал на все планы. В конце концов, ничего такого, что нельзя отложить на завтра, не намечено. А вот дочку в руки взять доводится далеко не каждый день.
Павел с докладом появился, только когда уже стемнело. Дела у Репниных были плохи. Муж с женой, как и половина слуг, слегли с болезнью, и вполне могло статься, что им не выжить. Вообще известие о болячке дошло слишком поздно. Глава семейства, справедливо полагая, что девочке благодаря прививке ничего не грозит, решил лишний раз не тревожить княгиню. И только когда заболел сам, послал весть.
– А ведь мы предлагали и им привиться, – вздохнул Иван.
– Это был их выбор, – пожал плечами Павел.
– Ты сможешь их поднять?
– Ну что ты от меня хочешь, Ваня? Я ведь тебе говорил, что не знаю, как лечить оспу. Нужны средства, лаборатория, изыскания. Я, конечно, сделаю все возможное, но… Словом, вилами по воде писано.
– Понятно.
Иван взглянул на стоящие у стены часы. Нет, не новинка брата и Рябова. А самые обычные, с одной часовой стрелкой. Итак, примерно половина седьмого. В принципе время детское, он вполне еще может поспеть навестить постоялый двор да поговорить с Гаврилой.
– Ирина Васильевна, а не выпишешь ли мне на сегодня пропуск через заставы? – попросил Карпов.
– В Москву решил прокатиться? – поинтересовалась Ирина.
– Есть еще дела. Думал, засветло управлюсь, да вот не вышло.
– Выписывать-то на одного?
– На двоих. Денщик со мной будет.
– Денщик, – искоса бросив на него взгляд, уточнила она.
– Ну не самому же управляться с лошадьми. Так-то я, чай, еще не забыл, где в стенах прорехи.
Это да, сапоги дорогу помнят. Но тащиться в подпитии до дома не было никакого желания. Как не хочется и самому заниматься лошадкой. Расслабился, йолки.
Впрочем, едва только въехали в Земляной город, как денщика все же пришлось отправить домой. Пока тот седлал лошадей в расположении сотни, Ивана нашел осатаневший от службы Фрол. Старый казак тут же подхватился, едва узнав о том, что Иван собрался в трактир.
Правда, Гаврила в его планы ну никак не входил. Подумаешь, посидели как-то, пображничали. Так и что с того? Но вот Карпову этот паренек понадобился. С одной стороны, он хочет вызнать все о Вильно. С другой – ему, вишь ли, нужно обрастать связями среди купцов, и лучше бы сближаться с молодыми да ранними, а не с матерыми и закостенелыми.
Заставы миновали без проблем. Стоило предъявить бумагу с восковой печатью, как и ворота отворились, и рогатки разнеслись в стороны. Но беда пришла оттуда, откуда не ждали. Они уже спешились возле постоялого двора, когда перед ними будто из-под земли вырос Кузьма.
– Иван Архипович, дело есть, – покосившись на нахмурившегося Фрола, сказал бывший нищий.
– И что, вот так невтерпеж? – переглянувшись с казаком, спросил Иван.
Вообще-то он, на секундочку, уже настроился на добрую попойку. К тому же еще стресс от волнения за дочь наслоился сверху. Ну и намерзлись в дороге. С темнотой морозец крепко придавил, будь борода – так вся сосульками покрылась бы.
– Знаешь, Иван Архипович, я уж начал привыкать к сытой жизни подле тебя. А потому мне желательно поберечь твою шкуру.
– Эвон как. А поподробнее? – насторожился Иван.
– Можно. Но не здесь же, – недоверчиво оглядевшись вокруг, произнес Кузьма.
Его смущало именно место, а не Фрол, всем своим видом выражавший недовольство. В конце концов, Карпов ему полностью доверяет. Ведь Копытов был в тот день, когда они прихватили Овечкина.
– Ты не перегибай, Кузьма, – покачав головой, возразил Иван, но потом все же пошел на попятную. – Ладно, давай отойдем вон туда, – наконец указал он в сторону совершенно глухой стены шагах в двадцати от входа на постоялый двор.
– Я насчет того ухаря германского обсказать хотел, – когда они отошли, начал пояснять Кузьма. – Передал я ему все слово в слово, как ты сказал. И про книгу мудреную, и про то, что бережешь ты ее пуще глаза.
– Но тебе что-то не понравилось. Так?
– Не понравилось, – подтвердил Кузьма. – Перво-наперво он не сам по себе. Встречался с одним господином, французом, что раньше при Голицыне пробавлялся. Атталь, этот.
– Уверен?
– Ты своих стрельцов учи из пищали палить, а я свое дело знаю туго, – даже обиделся Кузьма, но продолжил: – Говорили они долго, и по всему
