Он потер ладонью уставшие глаза. Наверное, настанет день, когда память о Варе и его уничтоженных легионах сотрется сама собой. Сейчас до`лжно решить, на какую из трех армий Германика следует напасть. Они всего лишь в нескольких днях пути на запад. Медлительные, отягощенные метательными орудиями и обозами римляне не успеют уйти далеко, и если не задерживаться в этом лесу костей, то можно быстро нагнать врага.
Арминия злило, что не хватает воинов для преследования и уничтожения всех легионов; с другой стороны, разделение сил Германика было ему на руку. Вождь чувствовал, что если правильно выбрать место и подкараулить противника, то победа будет обеспечена. Уничтожение двух, трех, а может, и четырех легионов не опрокинет империю, но от такого удара она содрогнется до основания и трон цезарей в далеком Риме покачнется. За многие годы после своей победы в этих лесах Арминий всякий раз с удовольствием слушал рассказ об отчаявшемся Августе, который ночами бродил по коридорам, стучался лбом о стены и кричал: «Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!» Повторить эту бойню, снова поглумиться над врагом – значит устроить жестокое испытание для преемника Августа, Тиберия.
«Тиберий уже далеко не молод», – думал Арминий. Он – старик, со всеми болячками, заботами и хлопотами старика. Груз власти и ответственности может оказаться слишком тяжелым для его согбенной спины. Арминия охватило возбуждение, нервы напряглись. Если он в течение месяца перебьет тысячи легионеров, то захватнические войны Тиберия в Германии прекратятся – это неизбежно, как сама смерть. Легионы будут оставаться на своей стороне Рейна, как спрятавшиеся в свои конуры побитые собаки.
Широкая улыбка пришла на смену мрачному настроению, охватившему Арминия после неудачной атаки. Настало время снова собрать вождей и решить, какую из вражеских армий они уничтожат.
– Я считаю, что мы должны преследовать Германика. Только представьте – мы убьем родственника императора! – сказал Тощий уверенным голосом. Он обвел взглядом собравшихся вождей, сидевших вокруг костра в центре лагеря Арминия. Всего несколько голосов поддержало его, и Тощий нахмурился: – Разве мы можем отправить Тиберию более убедительное послание?
– У империи нет недостатка в способных полководцах, – заметил Арминий, про себя желая Тощему заткнуться, слушать тех, кто поумней – в частности, его, – и предоставить им принимать решения. – Одним больше, одним меньше – это не играет роли в их политике здесь и не имеет значения, благородных кровей Германик или нет.
– Ты говоришь так, Арминий, потому что желание отомстить за Туснельду огнем горит в твоем сердце. – Тощий сделал жест рукой, который можно было истолковать и как сочувственный, и как осуждающий. – Но не все смотрят на мир так, как ты. Если Тиберий потеряет Германика, столь дорогого ему, он навсегда потеряет аппетит к завоеваниям.
– По моему мнению, горюющий Тиберий пошлет даже большие силы против нас. Не забывай также, что с Германиком идут два легиона. Сомневаюсь, что даже твои воины смогут уничтожить более восьми тысяч легионеров, – сказал Арминий, стараясь убедить вождей в своей правоте. Ингломер, его дядя, с одобрением смотрел на Арминия. Некоторые вожди утвердительно ворчали, но многие советовались между собой. Арминий почувствовал, что в нем просыпается гнев. Почему он каждый раз должен убеждать их в том, что следует делать? – Мы должны нанести один разящий удар, как шесть лет назад.
– А я говорю, что мы можем нанести два удара! Мои воины в состоянии справиться с Германиком и его войском. Бoльшая часть наших сил останется с тобой и нападет на одну из двух римских армий. – Вожди согласно закивали, и Тощий осклабился: – Что ты скажешь на это, Арминий?
«Будь ты проклят, глупец! Ты заведешь своих воинов в ловушку или пойдешь в лобовую атаку и всех их погубишь», – хотел сказать Арминий, но сдержался, обдумывая наилучшую линию поведения. На первый взгляд все они равны – вождь херусков и другие вожди, хотя именно он, Арминий, наиболее искушен в искусстве войны – до известной степени. Именно он до самой последней мелочи разработал план западни для Вара. Тем не менее если он ткнет Тощего носом в грязь, то лишится не только его поддержки, но и поддержки других вождей.
– Ты сильный мужчина и храбрый воин, – сказал Арминий. – Но и Германик – чтоб ему провалиться – отличный военачальник и не раз доказывал это, начиная с неожиданного нападения на хаттов и заканчивая похищением Туснельды и освобождением Сегеста.
Тощий высокомерно вытянулся.
– Значит, я недостаточно умен, чтобы сражаться с ним?
– Я этого не говорил, – возразил Арминий, про себя подумав, что это именно так, и добавил со льстивой улыбкой: – Ты – великий вождь, но не получил военной подготовки, тех знаний тактики, которыми обладает Германик.
– Ни один из вождей не получил – и все же мы били римлян в прошлом. Ты не единственный, кому это удавалось, – уколол Тощий, вызвав смех вождей.
Уязвленный, Арминий хотел спросить, кто же тогда уничтожил три легиона, но вместо этого поднял руки ладонями вперед в умиротворяющем жесте.
– Конечно, не единственный. Но речь идет и о дисциплине тоже. Именно этому мне пришлось учиться, когда я жил у римлян. У тебя замечательные воины, ведь они всегда первые в любом бою, разве не так?
Все поняли, о чем говорит Арминий. Узипеты, горячие головы, никогда не дожидались команды атаковать. Тут и там послышались смешки, а Тощий
