Но все эти успехи не могли заглушить презрительный смех Тулла, оставшийся в ушах Арминия.
Глава 35
Пизон очнулся и застонал. В голове пульсировала такая боль, которую он не испытывал после самого страшного похмелья. Рот был забит грязью с песком, и какие-то капли – может быть, дождя – стучали по лбу, щекам и шее. Он плыл над землей, и его то приподнимало вверх, то опускало вниз. Он не умер, потому что чувствовал сильное неудобство. К тому же в преисподней не бывает дождя – по крайней мере, ему так говорили. Он открыл глаза. Над ним все еще висели тучи, небо осталось серым и унылым. С обеих сторон мимо проплывали кусты можжевельника и прочей болотной растительности. И отовсюду доносились знакомые звуки походной колонны – звяканье кольчуг, скрипение кожи и шлепанье ног по грязи.
Пизон закашлялся, выплюнул песок изо рта и нащупал пальцами ветки, покрытые одеялом. «Я на самодельных носилках», – подумал он и похолодел от страха. Может, его взяли в плен? Подняв глаза, легионер тут же почувствовал облегчение: над ним маячили две спины в плащах, а над плащами – римские шлемы характерной формы.
– Я очнулся, – прохрипел он.
Вителлий повернулся и краем губ сказал:
– Добро пожаловать обратно.
Метилий тоже обернулся:
– Ты некоторое время был без сознания.
Пизон не слышал боевого пения врагов и звуков сражения, но это еще ничего не значило.
– А германцы? Они…
– На сегодня бои закончены, – сказал Метилий. – Как ты себя чувствуешь?
Пизон осторожно потрогал кожу на голове и обнаружил большую и мягкую опухлость на макушке, очень болезненную.
– Череп гудит так, будто Тулл целый час колотил по нему своим витисом, но, думаю, жить буду.
– Твой шлем разбит всмятку, – сообщил Вителлий. – Нам пришлось повозиться, чтобы снять его.
Пизон вспомнил, как упал и как нанес последний удар.
– Что с Туллом?
– С ним все хорошо, – ответил Метилий.
– Благодаря тебе, – добавил Вителлий.
Позади левого глаза Пизона вспыхнула боль, словно игла вонзилась, и он застонал.
– Я его спас? – спросил он.
– Так он говорит. Ты ранил воина, который собирался пронзить его. И центурион получил возможность убить ублюдка.
Закрыв глаза, Пизон переваривал эту новость. Тулл обязан ему жизнью. Втайне он гордился собой.
– Ты уже можешь встать и идти? – спросил Метилий. – А то руки отрываются тебя тащить.
– Оставь его в покое, – укорил товарища Вителлий – спокойно и сдержанно. – Скоро разобьем лагерь.
Метилий презрительно фыркнул:
– Лагерь?
– Ты знаешь, о чем я, – огрызнулся Вителлий.
– Что не так? – обеспокоенно спросил Пизон.
– Ничего, – ответил Вителлий, хотя по его голосу было ясно – что-то случилось. – Лежи спокойно. Отдыхай. Позже объясним.
«Я не могу сражаться, – думал Пизон. Упадок сил и боль не позволяли размышлять. – Я не могу даже ходить». Его потряхивало, лежать было неудобно, но он снова погрузился во тьму.
Было темно, когда Пизон снова пришел в себя. На лицо все так же падали капли дождя. Его накрыли одеялом, но и под ним он промок до нитки. От него не пахло мочой – значит, кто-то его переодел. К удивлению Пизона, эта мысль не вызвала у него стыда. Больше занимало то, что он лежит на земле, на открытом воздухе. Вителлий, Метилий и остальные его товарищи по палатке сгрудились возле жалкого костра в нескольких шагах поодаль. Сделав усилие, Пизон оперся на локоть.
– Где наша палатка?
Шесть лиц повернулись к нему.
