– Теллий?
Вителлий не отвечал. Испуганный Пизон наклонился и посмотрел в лицо друга. Лицо Вителлия стало восковым; так выглядит мертвый или умирающий человек. Дрожащими пальцами Пизон коснулся внутренней стороны запястья раненого друга.
– Он… – выдавил Метилий.
Пизон зажмурил глаза и попытался полностью сосредоточиться на ощущениях кончиков пальцев. Уловив слабое биение, он воспрянул было духом, но почти сразу же утратил надежду. С каждым ударом уставшего сердца пульс становился слабее и слабее.
Раздираемый жалостью и отчаянием, Пизон держал палец на дрожащей жилке, пока наконец она не замерла. Онемев от горя, молча проклиная себя, легионер опустил голову на грудь.
– Умер, – тихо сказал Метилий.
– Да, – прошептал Пизон.
Никто не сказал больше ни слова. Всех охватило горе. Пизон плакал. Метилий опустился рядом с ним, положил ладонь на неподвижную руку Вителлия. Товарищ, принесший палку, и остальные легионеры смотрели на них в мрачном молчании.
Время шло. Над головами каркнул ворон, ему ответили сородичи. Вдали перекликались возвращавшиеся в лагерь легионеры. Как бы хотел Пизон увидеть того, кто лежит перед ним, среди тех солдат… Они были хорошими легионерами, несомненно, но среди них не было Вителлия, с которым он прошел через многое. Не было больше Вителлия, тащившего его вместе с Метилием много миль по болоту.
Теплое солнце принялось греть им спины. После ужасной погоды последних дней он должен был радоваться. Но Пизон негодовал. «Боги как будто глумились над их другом, смерть которого оказалась столь глупой и бессмысленной», – думал он.
Наконец Метилий нарушил молчание:
– Нам лучше возвратиться.
Пизон шевельнулся, но не встал.
– Идем, – сказал Метилий. – До лагеря далеко, а нам еще нужно сделать носилки для него.
– Почему именно Вителлий? – с горечью спросил Пизон.
– Его время пришло. Вот и всё, что тут говорить. – Метилий бережно положил ладонь на плечо Пизона. – Постарайся не задумываться над этим, иначе с ума сойдешь.
Метилий прав, решил Пизон, стараясь справиться с терзавшей его печалью. Смерть Вителлия не была правильной или неправильной. Она просто была. Богини судьбы перерезали нить его жизни сегодня – не завтра, не в следующем году и не через три десятка лет. Если б варвар с кинжалом не убил его, то это сделал бы кто-нибудь другой. Он, Пизон, еще жив, живы Метилий и остальные. Тулл и Фенестела тоже живы.
В вонючем бесконечном болоте только этот факт имел значение.
Глава 42
Настала ночь. Арминий сидел на одеяле у костра и точил меч. Огонь давал мало света, и заниматься этой монотонной бездушной работой не было большой необходимости, но ему требовалось что-то, способное отвлечь от мыслей о случившемся. Мех с вином был первым средством, заточка меча – вторым. Прежде всего он удалил запекшуюся кровь мокрой ветошью. Вычистить сукровицу с перекрестья, где соединялись клинок и рукоять, не удавалось – она въелась в металл, – но Арминий считал эти грязные пятна ржавчины частью самой сущности меча. Он не хотел удалять все доказательства того, что этим мечом ранили и убивали людей.
Прищурившись, вождь посмотрел вдоль лезвия, высматривая зазубрины, остающиеся после ударов по металлу – мечам, кромкам щитов, шлемам, – и, найдя три близко расположенных, принялся постукивать точильным камнем по этому месту, нанося точные, сильные удары и держа точило именно под тем углом, который требовался. Шесть ударов в одну сторону, шесть обратно. Арминий снова проверил клинок – две зазубрины исчезли, но третья осталась. Он сосредоточился на этом участке лезвия и трудился долго, пока не избавился от изъяна. Потом, перевернув клинок, принялся за другую сторону. Занятие приносило удовлетворение и требовало полной сосредоточенности – и, сколько бы раз он им не занимался, было не в тягость, а в радость.
– Вот ты где, – сказал Мело, появляясь из темноты.
Арминий хмыкнул, но взгляд не поднял. Следовало бы обсудить их закончившееся разгромом нападение, но ему не хотелось. После таких событий полезно посидеть вот так, с пустой головой. Он поднял меч, направив его острием к огню, и принялся высматривать другие изъяны.
– Пить хочешь? – спросил Мело.
– Нет. – Заметив щербинку на лезвии, Арминий занялся ею.
– Голоден?
