как их перестало тошнить.
Уже через два дня и две ночи убеждения Пизона подверглись хорошему испытанию.
Разбушевавшееся море и штормовой ветер разметали флот, гоня корабли получше вперед и ввергнув суда постарше и похуже в бесконечные проблемы. Поначалу Пизон возблагодарил судьбу за то, что его не отправили на одну из полуразвалившихся посудин, оставшихся в строю со времен морских кампаний Друза, а потом повторил те же благодарности с удвоенной страстью, когда увидел, как пошел ко дну один из кораблей. Со временем он и его товарищи даже привыкли к разносящимся над водами отчаянным воплям тонущих бедолаг. В их новеньком, только что построенном корабле обнаружилась в какой-то момент течь, но постоянное вычерпывание воды помогло остаться на плаву. Промокший до костей, вымотанный качкой и умирающий от жажды, словно после долгого марша в жаркий летний день, Пизон и его товарищи выдержали все испытания.
Прошло еще четыре дня, прежде чем последний несчастный сошел на берег, а на следующий прошла последняя перепись. После ее окончания по войскам, словно лесной пожар, распространилась печальная новость: девять кораблей и семьсот моряков и солдат отправились на морское дно. Примерно такое же впечатление произвело и известие о гибели нескольких больших транспортных судов, груженных зерном и вином. Канули в пучину также десятки лошадей. Мало того, при разгрузке в тот же день утонули несколько легионеров. Большинство видели причину их смерти в тяжелых доспехах, снять которые им не позволили. Так или иначе, в лагере воцарилось мрачное настроение.
Восприимчивый к такого рода вещам после прошлогоднего мятежа, Тулл купил у местного жителя, хавка, жирного барашка и принес его в жертву на глинистом берегу, во весь голос возблагодарив Нептуна за раскинутую под ними спасительную сеть.
Другие центурионы не стали медлить и тут же последовали примеру Тулла, а когда Германик распорядился выдать легионерам вина, настроение стало меняться. Были довольны и хавки, давние и верные союзники римлян, – их овцы раскупались десятками.
Вечером, на закате солнца – даже погода улучшилась, – воздух наполнился ароматом жаренной на углях баранины и голосами довольных, полупьяных солдат.
Ночь прошла весело, и утром, хотя у многих раскалывалась голова, когда протрубили трубы и командиры принялись вытаскивать легионеров из-под одеял, жалоб и возражений было на удивление мало.
– Германик приказал для начала совершить марш, а потом заняться делом. Не плескаться в море мы сюда прибыли и не ракушки собирать на берегу, – гремел Тулл, – а найти племя, убившее наших товарищей, и уничтожить под корень. – Его люди отвечали одобрительными криками.
Пизон пребывал в оптимистическом настроении. Мир видится в лучшем свете, когда под ногами твердая земля, одежда сухая, а желудок полон. Войско представляло немалую силу и находилось на значительном расстоянии от границ хавков, и хотя легионеры маршировали в боевом порядке, опасаться внезапного вражеского нападения не приходилось, да и многие их воины служили в легионах. В отсутствие сладкоголосого Арминия сбивать их с толку было некому.
После трехдневного марша безопасная территория хавков осталась позади. Следующей на пути армии была земля ампсивариев, живших по берегам текущей на юг реки Амисии. Как заверили римлян разведчики союзной конницы, проблем от племени ожидать не стоило. Посланцы ампсивариев уже спешили навстречу легионам с заложниками и заверениями в верности Риму.
– Если и дальше все будет так же легко, то нам, пожалуй, стоило поберечь обувку и спуститься вниз по реке, – заметил Пизон вечером четвертого дня и, предвидя реплику Вителлия, поднял руку: – Знаю-знаю, слишком много судов нуждается в ремонте.
– И где тебе было бы желательно подвергнуться нападению, на земле или на воде? – поинтересовался всегда осторожный Сакса. – Мы вот-вот достигнем территории бруктеров. Если не забыл, это они в свое время устроили засаду Друзу на реке Амисии.
– Марши – да, это ярмо. – Пизон указал глазами на заплечный мешок. – Приятно помечтать о прогулке налегке.
– Может, тебе стоило пойти на флот, а, Пизон? – Как частенько бывало, Тулл появился как будто ниоткуда. – Я видел, с каким удовольствием ты смотрел на волны во время нашего путешествия.
Пизон покраснел, а его товарищи заухали и захохотали.
– Мне и в легионе хорошо. И с ярмом.
– Это я и хотел услышать, – усмехнулся центурион и поехал дальше.
– Ты всегда можешь перейти на речной флот, – напомнил Вителлий и подмигнул Метилию и Саксе. – Штормов, как в открытом море, там не бывает. И в океан ходить не придется.
– Отстань. Лучше скажи, почему ты сам не стал моряком?
– Я – пехота, и другого мне не надо. – Вителлий дернул плечами, и в мешке звякнули горшки и сковородки.
– Напомню, когда ты в следующий раз начнешь жаловаться на волдырь или стертую шею, – с видом триумфатора заявил Пизон. В центурии Вителлий славился тем, что постоянно и громче всех жаловался.
Сакса и Метилий хихикнули, Вителлий нахмурился. Пизон ухмыльнулся. Вот такие мгновения, по его мнению, украшали жизнь. Он был в компании друзей, наслаждался шутками и чувствовал себя беззаботным юнцом. Да, верно, они несли тяжелый груз и потели, как мулы, но погода была приятная и не
