касается купца, то выглядел он как типичный торгаш – угодливая улыбка, гнилые зубы и готовность продать за барыш что угодно, даже родную мать.
Если б Туллу предоставили право выбирать собеседника, он с радостью побеседовал бы со старшим дежурным командиром охраны – солидным центурионом, которого Тулл знал наглядно. Однако тот надзирал за подчиненными и осматривал входящих в шатер. Тулл поправил ремень перевязи, чтобы не натирал кожу у основания шеи, и решил, что сможет переговорить с ним позже. Пока же можно наслаждаться солнечным теплом и размышлять.
Если повезет, Германик раскроет кое-что из своих планов. Кампания застопорилась, и Тулл не мог дождаться возобновления боевых действий. Возвращение орла Девятнадцатого легиона вновь разожгло огонь в его душе – каждую ночь центуриону снилось, что орел Восемнадцатого найден, а Арминий убит. Тулл подумал, что, возможно, говорить о приостановке кампании неправильно. Такой армии, как у Германика – а в ней насчитывалось сорок пять тысяч человек, да еще много сотен лошадей и мулов, – ежедневно требовалось невероятное количество продовольствия. Большие отряды легионеров и конные партии вспомогательных войск обшаривали окрестности в поисках скота и запасов хлеба, и все же провианта не хватало.
Германик опасался, что Арминий с союзниками нападет в тот момент, когда припасов для отступления будет недостаточно, и приказал войскам устроить временные укрепления у берегов реки Лупия. Этот водный путь вел на запад, мимо сожженных фортов Ализо и других поселков и дальше к Рейну и границе империи. В Ветеру заранее были отправлены гонцы с приказом со всей возможной поспешностью отправлять по реке баржи с зерном вплоть до возвращения войска в лагерь. Хотя некоторые уже прибыли в расположение армии, продовольствия для продолжения наступления на восток пока не хватало.
Рядовые солдаты не разделяли стремления Тулла к активным действиям. И он не винил их. Крупных сражений не происходило, потерь они не несли, но армия располагалась в глубине вражеской территории. Находясь в безопасности громадного лагеря, легионеры могли немного расслабиться, пусть даже питание не всегда приходилось им по вкусу. Как всегда строгий, центурион не позволял своим людям благодушествовать; каждой центурии в его когорте хотя бы полдня приходилось упражняться в боевом искусстве или маршировать.
– Здесь не казармы, вы, куски дерьма, – говорил он, когда на рассвете легионеры, зевая, выбирались из палаток. – Каждый мужчина, женщина и ребенок на сотни миль вокруг желает нашей смерти. Если вы в каждое мгновение каждого дня не будете начеку, какой-нибудь безродный пастух приколотит вашу голову к дереву.
«ММММММ! УУУММММ!»
Этот боевой клич снова зазвучал в голове Тулла. Уши наполнились воплями его людей, хищным свистом летящих копий и хлопаньем пращей, отправляющих камни в полет. С низких туч, висящих над головой, лил дождь, и он чувствовал перемешанную с кровью и песком грязь, проникающую в сандалии. Упал еще один легионер, пронзенный копьем врага. Фенестела орал, приказывая закрыть образовавшуюся брешь, и Тулл слышал собственный голос. Сорванный и хрипящий, тот призывал солдат стоять твердо: «Держать строй или все мы покойники!»
– Центурион?
Тулл провел ладонью по векам и увидел перед собой не занесшего копье варвара, а вспотевшее лицо торговца в несвежей, покрытой влажными пятнами тунике. Несмотря на давешнее презрение, центурион был благодарен торгашу, и все же тот обладал настолько отталкивающей внешностью, что римлянин не сдержался и рявкнул:
– Что?
– С тобой всё в порядке, господин?
– Конечно, будь ты проклят. А что? – Тулл бросил взгляд на Туберона и командира конников, которые стояли поодаль. Похоже, они не заметили ничего необычного, и центурион почувствовал огромное облегчение. Он представил себе, какие комментарии могли последовать, особенно от Туберона.
Торгаш на шаг отступил, улыбка его поблекла.
– Ты разговаривал сам с собой.
– Чепуха. – Тулл посмотрел на доброжелателя своим самым строгим командирским взглядом и с удовлетворением отметил, что тот поспешил убраться подальше.
Мысли снова устремились в прошлое. Сейчас они так близко от того места… Карты у него не было, остались только смутные воспоминания о местности, по которой Дегмар вел их к Ализо. Но за несколько дней тренировочных маршей Тулл успел разглядеть множество знакомых примет. Разведчики тоже доносили, что место битвы совсем недалеко. Если говорить честно, близость останков такого количества людей, которых Тулл когда-то знал, лишала сна. Волосы зашевелились на его голове. Не захочет ли Германик еще раз услышать его рассказ о ловушке? Возможно…
– Старший центурион Тулл! – У главного входа в шатер стоял штабной офицер с властным лицом. Он позвал снова: – Старший центурион Тулл!
Тулл поднял руку:
– Это буду я, господин.
– Имперский наместник ждет.
Командир из вспомогательных войск привык, что граждан принимают прежде союзников, и его лицо осталось бесстрастным, но торговец с сожалением вздохнул. Проходя мимо рассерженного Туберона, Тулл сохранил невозмутимое выражение лица, но внутри него все тряслось от смеха. «Получи, сукин сын», – думал он. Подойдя к штабисту, центурион отдал честь.
