Эти мысли отвлекли меня, помогли успокоиться.
Я подошел к окну, выглянул на улицу.
Степан таскал воду с пруда, будто и не заметив моего бегства. Вася сидел на земле у куста сирени и, задрав голову, смотрел в небо – ворон, что ли, считал. Нину я не видел, но точно знал, что она сейчас где-то на улице.
За печкой позади меня словно бы что-то мягко упало. Я вздрогнул, обернулся, сжимая ружье. Это был спрыгнувший с печи Мурзик – один из тех котят, что спасла Оля. Он единственный прожил так долго. Остальные спасенные и семи лет не протянули – кошачья жизнь в деревне коротка. Но и этого срока им хватило, чтобы наплодить потомков. Я, в общем-то, был не против, котят никогда не топил и не закапывал. Но и кормить всю ораву не собирался – мышей кругом море, в лесу разные птички водятся, в огороде кроты землю портят – хотите жрать, сами добывайте себе пропитание. Исключение делал только для Мурзика, он у меня был домашний, балованный. А у остальных и имен-то не было.
Кот мявкнул у порога – на улицу попросился.
Я отложил ружье, еще раз посмотрел в окно, подошел к двери, приоткрыл ее. Мурзик шмыгнул в щель. Я вышел за ним, выпустил его на двор. А возвращаясь, встал в темных сенях перед дверью в горницу, толкнул ее легонько.
– Есть кто?
Никого там не было, как я и думал.
Я вошел быстро, боясь быть застигнутым – это в своем-то доме! Сразу заглянул под кровать, порылся в ящиках древнего комода и отодвинул его от стены, поднял крышку сундука. Не знаю, что я искал. Записи? Чужие вещи? Обломки клыков и когтей?
– Что ты делаешь, Брюс?
Спокойный голос застал меня врасплох. Я подскочил, едва не обрушив прибитую к стене полку. Повернулся неловко, что-то бормоча, улыбнулся натужно – угол рта сразу задергался.
Нина холодно смотрела на меня, ждала ответа. В дверном проеме за ее спиной маячили Степан и Вася.
– Ищу кое-какие вещи, – сказал я и вытащил из сундука первое, что попало под руку – моток капроновой бечевы. – Вот. Нашел наконец-то. А то забыл, куда положил.
– Ты боишься нас, Брюс? – спросила Нина.
Я взглянул на нее и засмеялся – но лучше бы я этого не делал.
– Почему ты нас боишься? – спросила она.
– Что за глупости? Ничего я не боюсь! Просто мне была нужна эта веревка. – Я вдруг разозлился. – А вы мне тут что, допрос решили устроить?! Вообще-то, это мой дом! Куда хочу, туда хожу. Если не нравится – выметайтесь! Мир большой, места всем хватит.
Они ступили в горницу, и я невольно попятился.
– Где она, Брюс? – спросила Нина. – Где ты ее прячешь? Покажи, и мы уйдем.
– Что? – Я запаниковал. – Кого? О чем вы?
Они надвигались – лица у них оставались спокойные, ничего не выражающие, только глаза сделались как буравы.
– Уходите! – закричал я, бросаясь в сторону.
– Мы не враги тебе, Брюс. Ты помог нам. Мы поможем тебе. Где она?
– Кто?! – заорал я. – О ком вы говорите?!
– Женщина, – ответил мне Степан. – Твоя женщина.
Я бросился на них с кулаками. Они расступились, не пытаясь мне противостоять. Я ударил Степана в живот – он улыбнулся мне. Толкнул Васю – он не шелохнулся, а я будто в стенку ткнулся – и отскочил. Увидел, что дверь свободна, вылетел, задыхаясь, в темные сени – на мост. Роняя громыхающую утварь, кубарем ломанулся в свою часть избы – ввалился, схватил ружье, нож из стены выдернул, повернулся к порогу, ко всему готовый…
Они не пришли.
Эту ночь я не спал.
Сидел перед запертой дверью, ружье на коленях, трясся немного, и все думал, тупея с каждым часом, – кто же это такие, что им здесь надо и откуда они знают о Кате. В избе было тихо, только поднявшийся ветерок чуть подвывал в трубе, за стенами возились мыши, да внизу изредка, покряхтывая и посапывая, начинала ворочаться моя безумная пленница.
Под утро на дворе завопили недоеные и голодные козы. Пришлось вставать, идти к ним. На цыпочках прокрался я мимо двери в горницу. Мне показалось, что она не заперта, но проверить я не решился.
На улице мне стало чуть спокойнее. Солнце уже поднималось, день обещал быть жарким и светлым. В далеком лесу куковала кукушка. В кустах у огорода щебетали порхающие пичуги – лесные синички и воробьи. На коньке крыши что-то долбила бесстрашная сойка. Я пугнул ее – нечего крышу дырявить!
Из-за сарая, зевая, вышли мои верные приятели – Туз и его внук Полкаша. Спрыгнул с липы ночевавший здесь Мурзик, пошел к дому по росистой траве,
