Лантир встал, держась за веревки, и, оценив состав компании, поджал губы, поглядывая с высоты на стремительно уменьшающийся плац. Даниил молча сунул ему пару колчанов и склонился над лежащим Иргилем, выводя ноты эльфийской целебной песни.
Темное Сердце со всеми его башнями оставалось внизу.
– Дайна, я не знаю, каким волшебством это летает, – проговорил Иргиль, – но мы должны опередить предательство.
– Что же, – генерал великой звездной империи обвел взором отряд, собравшийся здесь под его командованием, – мы опередим.
– Смотри, как это… Смотри…
Они опять были втроем – седой старик с умным, немного усталым лицом, маленький горбун и высокий молодой мужчина, запахнувшийся в богатый плащ. Он завернулся в ткань, будто в кокон, только длинная, сильная, белокожая, словно мраморная рука с хищными когтями выписывала в воздухе странные узоры. У мужчины была абсолютно прямая, королевская осанка, глянцевый плащ непроглядно-черных волос закрывал спину. Лицо словно высечено в мраморе; неведомый скульптор слил черты лица эльфа, человека и… кого-то еще, неведомого: слишком резкая линия скул, челюстей – и огромные глаза под тонкими бровями.
Совершенно белые. Со сжатыми в нитки вертикальными зрачками.
– Смотри, старик…
Мужчина снова повел ладонью, и в ответ на это движение раздался дальний шум, шорох, шелест. Этот мерный звук заставил горбуна поежиться всей скрюченной спиной и прижаться ближе к старику, который машинально огладил его по голове.
– Ну-ну, не бойся. Наш паучок только осознал свою силу, пусть он привыкнет к ней… – улыбнулся Мрир, но глаза у него так и остались холодными, острыми.
– Не зови меня так, – железно выговорил Аэктанн, сжимая кулак.
Из-за невысокой стены валунов, за которой располагалась троица, вдруг хлынул неостановимый черный глянцевый, остро пахнущий поток. Вот откуда был этот звук – так шелестели по камням бесчисленные лапки больших и малых пауков, оканчивающиеся смертоносными коготками.
Мрир резко отмахнул рукой, и прямо перед черным роем вспыхнули неистово пляшущие языки огня. С режущим уши скрежетом твари отскочили прочь.
Аэктанн опустил ладонь, не сводя глаз с Мрира.
– Я голоден. Мне нужна пища, старик.
Волшебник снисходительно ткнул носком сапога тело небольшого паука, не уберегшегося от огня.
– Возьми.
– Я не могу, – зло ответил Аэктанн. – Я не могу, ты знаешь. Я стану опять…
– Ты снова станешь уродом, – улыбнулся Мрир. – Омерзительным, внушающим отвращение и страх истинным сыном своей матери.
Белые глаза загорелись лютым огнем.
– Отдай его, – когтистая пясть, схожая с орлиной лапой, указала на посеревшего Червеня. – Он похож…
Мрир положил широкую ладонь на плечико горбуна.
– Ты съешь его, и он уже не будет так полезен нам далее, мой хороший. Кто станет подманивать тебе жертв? Кто еще будет так талантливо кричать в придорожной канаве…
– «Спасите! Помогите! Я ранен!» – с готовностью изобразил услужливый карлик. И стрельнул пронзительными глазками на мага: – Вы же умненький, добренький. Не отдавайте меня ему, пожалуйста!
– Я не отдам.
И Мрир слегка оттолкнул от себя скорченное тельце, чтобы легко вскарабкаться по валунам вверх.
Серые Россыпи простирались вокруг – каменные гряды, сколь хватало глаз, подернутые туманной мглой. И сколь же хватало глаз, они полнились шевелящимся, кишащим паучьим воинством.
– Иди сюда, – сказал волшебник, и голос его уже был иным. Ничего покровительственного, приторного не осталось в нем. Это был голос изыскателя, созерцающего свой лучший опыт.
Аэктанн поднялся, будто втек по камням, только колыхнулся длинный подол и что-то сухо, тихо проскрежетало по камню.
– Ты командуешь ими посредством магии, сынок, – продолжал Мрир, и сын Цемры слушал его внимательно, сощурив белые глаза. – Магия же и истощает тебя. Так будет в бою. Привыкай. Вели им снова.
Аэктанн снова вскинул длинную, перевитую жилами руку.
– Не так. Обе. В полную силу.
Повинуясь мановению его ладоней, паучьи отряды снова начали движение.
Они стояли друг напротив друга, дирижер и оркестр, безумная стихия и ее удивительный хозяин. Преображенный паук чутко шевелил пальцами, двигал кистями – и его младшие братья шли туда и сюда, вправо и влево, вперед и назад, смертоносные живые волны, полные ненависти.
