Но времени на размышления не было.
Дракон опускался, обнимая небо резными крыльями.
– Мастер Войны! – закричал эльф и бросился вперед.
Они схватились за лапы, оба, и Котяра ощутил, как горячи под пальцами чешуи, перетекавшие, словно звенья ка кого-то причудливого ювелирного изделия.
Дракон начал подниматься вверх, словно не чувствуя груза. Полет его был неровен, ящер припадал в воздухе на одно крыло, и орк с ужасом почувствовал, что руки слабеют.
– Мастер! – робко позвал он, – Мастер Войны, очнись, пожалуйся, я не могу на тебе висеть долго, мне нехор-рошо…
Серые Россыпи внизу становились маленькими и таяли во тьме, рядом послышалось пение эльфа, который боролся и с ветром, и с драконьей сутью, взывая к помутившемуся рассудку своего инопланетного союзника…
– Мы здесь. Мы здесь, Мастер Войны!
Дракон летел.
– Держись!
– Руки… Мастер-р… вспоминай скорее… – застонал Котяра и прерывающимся голосом замурчал: – Вспоминай, ну, ты эту песню любил: в «Лазурном» шум и песни, и там братва гуляет, и не мешают мусоррра-а…
Дракон выдохнул длинную струю огня в пустое ночное небо и замер на теплом восходящем потоке, растопырив крылья.
– Мастер Войны! – повторил витязь. – Мастер Войны! Союзник!
Дракон сложил крылья и устремился вниз, будто желая разбиться насмерть.
Из тьмы пиками вынырнули чахлые стволы сосен, дохнуло сыростью болото. Огромный красный ящер стряхнул с себя непрошеных наездников, развернулся в воздухе, и, сверкая во тьме алой и золотой чешуей, направился в сторону Морума.
Проклятый дракон!
Проклятый. Дракон.
Мрир закусил губу, поднимаясь. Упругий ветер, поднятый крыльями ящера, которые он сам и подлечил – конечно, не полностью подлечил, даровать истинную силу опасному врагу было бы опрометчиво, – повалил волшебника спиной на камни. Силясь подняться, он чувствовал себя…
Старым.
Впервые в жизни – старым, немощным, проигрывающим ход за ходом.
Он помнил драконов. Они были сильны и могущественны, и тем не менее на них нашли управу. Но этот был другим. И тот мир, который стоял за ним, – чужой, иной, полный холодных колких звезд…
Он был опасен. Опаснее всех драконов прошлого, вместе взятых.
К тому же теперь у Мрира не было союзников, как в прошлой войне. Тогда против Темного властелина плечом к плечу выходили биться все народы Эалы – дверги, люди, эльфы. Тогда и у самого волшебника была надежда – падет прежний Темный, окрепнет Карахорт, и тогда…
Этого не случилось.
Он вспомнил покореженный, сплюснутый шлем сына и застонал от удвоившейся боли. Теперь ему не на кого было ставить. Совсем. Не судьба мага быть продленным в потомках. Он и в самом деле старик. Пусть много знающий, наделенный Сотворителем особым могуществом – но войска к битве повести он не сможет. Карахорт – да, и, получив кровь эльфинита, Мрир стал бы ему подспорьем, развивая магию и опекая ею боевое искусство сына…
Не получилось.
Старик тяжело поднялся. Тут и там чадило черным дымом, уже плохо различимым на фоне сгущающихся сумерек. В драконьем пламени, жирно потрескивая, догорали скорченные паучьи тела. Урон кладке был нанесен непоправимый, по сути – фатальный. Дракон сжег выводок Цемры, оставленный в этой части Серых Россыпей.
Волшебник раскинул волшебные нити Знания, ощупывая камни и пустошь.
Обожженные пауки умирали, кто мог – убежал. Никого из отряда Тайтингиля не было на расстоянии полета стрелы. Никого рядом, а может, и в живых…
Но…
Мрир вздрогнул и заозирался.
«Посмотри… Посмотри на меня, обернись. Обернись, я здесь…»
Магия. Неоформленная, полная сорных вкраплений, хаотически очерченная, но сильная магия.
Магия Цемры.
Блестящая, глянцево-черная.
«Обернись, посмотри. Сюда…»
