вернулся благоухавший свежим ароматом коньяка доктор Ларсен, он моих упований не разделил.
– Этого слишком мало, – устало покачал головой долговязый эскулап. – И я не рискну делать повторную инъекцию – может просто не выдержать сердце. Не выдержать, да…
Я выругался.
– Дьявол! И что теперь?
Ларсен присел на кровать и вытянул из-под простыни правую руку Софи.
– Порча поразила кровь, – сообщил он. – Возможно, если заменить ее, проклятие отступит.
– Заменить кровь? – опешил я. – Что за бред?!
– Один мой коллега из главного военного госпиталя упоминал о подобной практике. Но понадобятся деньги.
Деньги? Раздобыть деньги я мог, лишь ограбив банк. Или же… отыскать банковских грабителей. Но дьявол, деньги нужны прямо сейчас! Не завтра, не на следующей неделе, а сейчас!
– Где Альберт? – спросил я.
– Пошел распорядиться насчет куриного бульона. Когда госпожа Робер очнется, ей понадобится питательное питье.
– Поговорите о деньгах с Альбертом. Я смогу… изыскать средства только завтра-послезавтра.
– Хорошо, поговорю, – кивнул доктор Ларсен, опустился на корточки и принялся собирать с пола осколки шприца. Убрав все в бумажный пакет, он сунул его в саквояж и вышел за дверь.
Я подсел к Софи, взял кузину за руку и обреченно вздохнул. Мой талант мог залечить практически любую рану, но только лишь мне самому. Никого другого спасти с его помощью не получилось бы при всем желании.
А желание было!
Дьявол! Я слишком привязался к Софи, чтобы вот так ее потерять!
Я вдруг осознал, что слишком сильно сжимаю девичью руку, и заставил себя ослабить хватку, затем посмотрел на предплечье Софи и поежился. После инъекции вена полностью почернела, словно в нее закачали чернила, и столь же черными сделались второстепенные сосуды. Препарат Ларсена подействовал, как фотографический проявитель. В мягком свете газового рожка стало видно, что руку будто опоясала черная вязь сложных узоров, как если бы порча распространялась по сосудам не хаотично, а повинуясь тайному замыслу наславшего ее колдуна.
И чем дольше я всматривался в узоры, пытаясь разобрать отдельные элементы, тем отчетливей понимал, что уже видел нечто подобное раньше. Но не символы сами по себе, а манеру исполнения. Если угодно, отрисовки.
Я кое-что в этом понимал, не зря же два года подвизался на ниве живописи!
Закружилась голова, послышался отдаленный хор мертвых шепотков, черная вязь начала кружиться, затягивая сознание в свой зловещий лабиринт, и я поспешно отвел взгляд от предплечья Софи. А потом для надежности и вовсе укрыл его краем простыни.
Плюхнулся в кресло, отпил давным-давно остывшего чаю, и только тогда начала понемногу отпускать дурнота. Проклятие было сильным; я лишь уловил его отголоски и то чуть в обморок не грохнулся, а каково тогда приходится Софи? Вовсе не факт, что новая кровь поможет справиться с порчей…
Стоп! Не о том думаю!
Где раньше я видел эту манеру рисования? Наклоны черточек, завитки, узелки…
Я зажмурился, но единственное, что пришло на ум, – это белый прямоугольник плотной бумаги. Я держал его в руке. Карточка?
Неужели?..
Доктор Ларсен своим саквояжем невзначай смахнул с журнального столика принесенную мною корреспонденцию; я поднял с пола конверты, выискивая нужный – уже вскрытый, со следами красного сургуча.
Да! Вот он! Соболезнования в связи с безвременной кончиной Ольги Орловой. Покидая вчера клуб, Софи прочитала и вернула их мне.
Я вытащил карточку и увидел, что чернила странно выцвели за день. Слова едва удавалось различить, но и так сходство между вычурным почерком послания и противоестественным узором почерневших сосудов буквально бросалось в глаза.
Дьявол! Так вот как навели порчу!
С помощью записки, отправителем которой значился барон Рихард фон Страге!
Мне уже доводилось слышать это имя. Барон посещал прием по случаю премьеры танцевального преставления, и пригласил его туда не кто иной, как Анри Фальер!
Вспомнилась наша первая встреча в коридоре клуба; я зашелестел страницами блокнота, отыскал изображение барона и вперился взглядом в незаконченный образ его прекрасной спутницы. По спине тут же побежали колючие мурашки.
Мне не удалось перенести на бумагу всю красоту и внутреннее сияние черноволосой прелестницы, и ровно такие же проблемы возникли при попытке запечатлеть огненного ифрита. Я сравнил наброски и откинулся на спинку кресла. Сходство было очевидным, даже удивительно, что не обратил на него
