– Спокойной ночи, – попрощался я, не желая смущать приму еще больше.
Но тут в комнате послышался стук; танцовщица вздрогнула и прижала ладонь к груди.
– Чертов клен! – тихонько выругалась она. – Так и лезет ветками в окно!
– Еще раз спокойной ночи! – повторил я свое пожелание и спустился в гостиную.
– Вижу, вы очень ответственный молодой человек, – со скрытой усмешкой произнесла дожидавшаяся меня там хозяйка.
– Ах, мадам! Когда работаешь на родственников, просто нет права на оплошность!
– Выпьете чаю?
– Возможно, в следующий раз. Увы, сейчас мне надо бежать.
Я распрощался с госпожой Ховард, вышел за дверь и со спокойной душой зашагал по переулку. Уверен, никому и в голову не придет искать Ольгу Орлову в этом скромном пансионате.
Домой я не пошел. Сразу не пошел.
Для начала отыскал закусочную, где столовались извозчики и прочий люд, работавший допоздна, взял миску варева, что готовили в одном из огромных чанов, и с кружкой пива уселся в дальнем углу. Без всякой спешки поужинал, заказал добавку и в тусклом свете газового рожка принялся зарисовывать в блокнот встреченных за день людей.
Господин Чен и его подручные, взбешенный Анри Фальер, вальяжный Натан Ульрих, недовольный инспектор Моран…
Вот какого дьявола он заявился в клуб?
Я этого не знал.
Ничего не знал. Слишком много неизвестных было в этом уравнении.
Еще и «Готлиб Бакхарт»! Но это завтра. Лечебницей для душевнобольных я займусь уже завтра…
Часть четвертая
Утром обнаружил пистолет под подушкой и даже не вспомнил, как сунул его туда и зачем. Еще и патрон оказался дослан. Я разрядил «Зауэр», вернул патрон в магазин и воткнул его обратно в рукоять. Затем посмотрел в зеркало и с облегчением перевел дух.
Это я. Это до сих пор я.
Жан-Пьер Симон.
Я побрился и отклеил с виска полоски лейкопластыря. Кожа под ними оказалась влажной и заметно покрасневшей, но рана уже зарубцевалась.
Выкинув лейкопластырь в мусорное ведро, я оделся и отправился в спортивный зал. От тренировочного боя отказался, просто размялся и поработал с гантелями и штангами. Иначе никак – тело еще окончательно не сформировалось, глазом моргнуть не успею, как заплыву жиром.
Закончив тягать железо, я принял душ, насухо вытерся колючим полотенцем, оделся и поднялся из подвала на улицу. Там у тумбы с театральными афишами меня уже дожидалась арендованная коляска; Лука сидел на козлах и зевал в кулак.
Я потратил четверть франка на покупку газет, забрался к громиле и спросил:
– Успеваем позавтракать?
Лука вытащил карманные часы и покачал головой.
– Нет, хозяйка просила забрать ее в половине одиннадцатого. Пора ехать.
– Тогда вперед! – вздохнул я и перебрался под тент.
Небо затянули низкие облака, накрапывал легкий-легкий дождь, но капли моментально испарялись, стоило им только упасть на разогретые камни брусчатки. Было тепло и влажно. Город заполонил смог, дым стелился над улицами, и самоходные коляски, паровики и телеги тонули в его серой пелене, а дирижабли огромными рыбинами плыли над крышами домов.
– Все строят и строят, – проворчал Лука, когда коляска выехала на проспект и стал виден вздымавшийся к небу шпиль императорского дворца.
– Чем бы дитя ни тешилось, – усмехнулся я в ответ, хоть, если начистоту, меня величественное сооружение просто-напросто завораживало. Уверен – оттуда виден весь Новый Вавилон, а в ясную погоду – и океан.
Простор.
Я вздохнул и зашуршал газетами, но ничего интересного там не оказалось, по крайней мере, ничего интересного лично для меня. О недавнем налете на Ссудно-сберегательную контору не забыли, но криминальным репортерам не удалось выведать новых подробностей, тема явно начинала уходить на
