– Надеюсь, вы одумаетесь, госпожа Робер! Подумайте о последствиях! – повысил голос Джузеппе, потом уставился на меня. – Да китайцы вас с потрохами сожрут!
Я недобро улыбнулся.
– Как думаете, старина Чен уже решил, что мы работали заодно и облапошили его в четыре руки?
Сицилиец сплюнул под ноги, развернулся и зашагал к экипажу, а его подручный вынул руку из кармана и наставил на меня указательный палец, будто взял на прицел.
– Пуф! – выдохнул Энио и отправился вслед за главарем.
Они укатили прочь, тогда я взбежал на крыльцо и спросил у стоявшего в дверях Гаспара:
– Жиль не появлялся?
– Нет, – покачал головой испанец и развел руками. – С ним случается такое иногда…
– Разберемся! – отмахнулся я и поспешил в кабинет Софи.
Кузина стояла у бара с бутылкой шерри в руке и задумчиво разглядывала этикетку.
– С утра пораньше? – усмехнулся я.
Софи поморщилась и вернула бутылку в буфет.
– Ладно! – вздохнула она после этого. – Что скажешь по поводу Ольги? Что-то удалось узнать?
– Пока ничего. – Я достал из бумажника вчерашнее послание с угрозой и кинул его на стол. – Почерк, случайно, не знаком?
Хозяйка клуба присмотрелась к листку и покачала головой.
– Нет, никто не приходит на ум. Что собираешься делать?
Я забрал послание и пообещал:
– Присмотрю за ней.
– Присмотри. Это наша единственная ниточка. На полицейских надежды мало, налетчики залегли на дно, – заявила Софи, подошла к зеркалу и смахнула с лица черные локоны.
– Прекрасно выглядишь, – не удержался я от комплимента.
– Льстец! – Кузина села за стол, передвинула к себе пачку неразобранной корреспонденции и спросила: – Какие планы на сегодня?
– Позавтракаю и кое-куда скатаюсь. К обеду вернусь. Если вдруг буду задерживаться, позвоню.
– Позвони обязательно! Сам видишь, будто на вулкане живем…
Я кивнул и вышел за дверь. На кухню не стал даже заглядывать – самое большее, там удалось бы отыскать заветренный сандвич. Вместо этого дошел до перекрестка и в палатке на углу купил облитую расплавленным сыром лепешку и кусок мясного пирога. Завтракая за скособоченным столиком, успел пролистать утренние газеты, потом запил еду стаканом газированной воды с малиновым сиропом и отправился на площадь Ома.
Никаких ассоциаций трапеза не вызвала. Абсолютно никаких. Еда и еда.
Пока дожидался попутного паровика, мальчишка со щетками и ваксой прилежно вычистил мои запыленные ботинки. Я кинул ему мелкую монету, посмотрел на свое отражение в витрине и остался увиденным доволен.
Гладко выбрит, ровно подстрижен, опрятно одет. Кепка, пиджак, свежая сорочка, не слишком мятые брюки. Опять же чистые ботинки. Блокнот и карандаш. Под мышкой зажата свернутая газета.
Даже ссадина на виске нисколько не портила образ. Скорее, наоборот, придавала ему некую законченность. Как и сбитые костяшки, шрам на скуле и подживший синяк.
Только вот акцент…
Французский акцент сейчас был ни к чему.
Я откашлялся и огляделся по сторонам, желая завязать с кем-нибудь разговор и попрактиковаться в столичном выговоре, но тут на круг вывернул паровик за номером пять с двумя красными полосами на бортах. Когда самоходный вагон притормозил у остановки, я запрыгнул на площадку, оплатил проезд и ухватился за поручень.
Колеса резво застучали на стыках рельсов, за окнами замелькали деревья, дома и телеги. Все как обычно, все как всегда. Разве что полицейских на улицах было куда больше, чем обычно. И не только регулировщиков и постовых на перекрестках, но и конных констеблей в скверах и бойцов в полной выкладке у припаркованных в переулках броневиков.
Готовятся гонять студентов? Уж лучше бы налетчиков искали!
Я задумался, не заняться ли этим самому, но сразу фыркнул себе под нос. Я не сыщик. У меня нет ни навыков, ни связей, самостоятельно мне социалистов не найти. Да и у них ли еще бумаги? В этом были большие сомнения.
Паровик вывернул на набережную и покатил вверх по течению Ярдена. Дым вовсю валил из трубы, время от времени вагоновожатый мощным гудком
