Чудак-человек! Решил, что мне посчастливилось вытащить танцовщицу на свидание!
– Здесь совсем темно! – прошептала Ольга.
Фургон тронулся, нас качнуло, и я едва не завалился на спину. Свободного места в кузове оставалось совсем немного, пришлось усесться на ящик с пустыми пивными бутылками. На очередной кочке Ольгу шатнуло, я удержал ее от падения, но был вынужден усадить себе на колени.
Если приму и возмутила подобная бесцеремонность, то виду она не подала, как не попыталась и подняться на ноги. Только хихикнула да поерзала, устраиваясь поудобнее.
Я обхватил Ольгу за талию, но большего себе не позволил. Мне и так было хорошо. Я чувствовал тепло девичьего тела, ощущал цветочный аромат ее духов, слышал учащенное дыхание. Сердцебиение? Да, несмотря на звяканье пустых бутылок и поскрипывание, прекрасно слышал и его.
Это возбуждало, и сейчас я хотел лишь одного: чтобы эта поездка как можно дольше не кончалась. Но нет, конечно. Ехать от клуба до набережной было совсем недолго.
Вскоре фургон перестало трясти на брусчатке, и он остановился. Тогда я распахнул створки и спрыгнул на дорогу. Ольга оправила платье, приняла руку и спустилась следом, едва не упав мне в объятия.
Я закрыл кузов, просемафорил ладонью водителю, и грузовой экипаж укатил на мост. А мы остались на набережной.
Я, красивая девушка и речной простор.
Что еще надо для полного счастья? Шампанское?
Кровь ударила в голову, а в ушах зашумело, как бывает, когда резко поднимешься из кресла, и я поддался эмоциям и скрутил с горлышка бутылки проволоку. Хлопнуло, пробка улетела в темноту, вслед за ней в реку плеснулось пенное шампанское, но его вылилось совсем немного.
Я глотнул игристого вина, и Ольга рассмеялась.
– Жан-Пьер, что ты делаешь?! – округлила она глаза в притворном ужасе, но протянутую бутылку приняла без малейших колебаний. Приложилась к горлышку и вновь прыснула смехом. – Это же безумие!
На нас начали оборачиваться прохожие, и, не желая привлекать к себе лишнего внимания, я приобнял спутницу за талию и повел ее по набережной. Ольга не возражала.
– Наверное, надо иногда совершать такие безумства, – произнесла она, возвращая бутылку. – Без них жизнь становится невероятно сухой и пресной!
Я кивнул. Меня переполняли чувства, они окрыляли. Это было странно, противоестественно и непонятно, но одновременно и ужасно приятно. Заботы и тревоги остались где-то далеко-далеко, они попросту перестали существовать здесь и сейчас.
Темная гладь реки. Небо с огоньками сигнальных огней. И никаких стен кругом, один простор.
Я был счастлив. Я любил этот город.
Постовой посмотрел на нас с укоризной; я подмигнул ему и увел Ольгу на тенистую аллею, где среди кустов мягко светилась шеренга газовых фонарей. Там мы уселись на свободную лавочку и поцеловались.
Ольга сразу отстранилась и достала пудреницу. Смотрясь в зеркальце, она подправила смазанную поцелуем губную помаду и сказала:
– Не стоило этого делать, – но сразу хитро прищурилась и добавила: – Здесь…
Я расправил носовой платок и вытер губы. След помады показался кровавой отметиной.
Ольга первой встала с лавочки и протянула руку.
– Идем?
Мне никуда идти не хотелось. Каждый шаг неизбежно приближал нас к пансиону, а вечер был слишком прекрасен, чтобы закончиться так рано. Но удерживать танцовщицу я не стал, поднялся на ноги, глотнул шампанского и передал бутылку приме.
Мы ушли с аллеи на тихую улочку, и там я снова обнял Ольгу. И вновь она не возражала.
Приму била ощутимая дрожь, а вот мне холодно не было. Напротив, по жилам вместо крови струилось чистое пламя. Шампанское оказалось на редкость коварным.
Я рассказывал какие-то истории, Ольга смеялась. Опустевшую бутылку оставили на пороге аккуратного домика. То-то утром удивится молочник! Нас это изрядно развеселило.
Смех, ночь, приятное раскачивание земли под ногами.
Радость и беззаботность.
Эйфория.
Но все хорошее когда-нибудь да заканчивается. Очень скоро мы вышли к пансиону и остановились у его дверей.
– Ну, вот и все… – Ольга поцеловала меня, но не дежурно чмокнула на прощанье в щечку, а страстно, ее язычок ловко скользнул мне в рот.
Какое-то время мы простояли обнявшись, а потом танцовщица отстранилась и прошептала:
– Каждый раз, проветривая комнату, я боюсь, что кто-нибудь заберется в окно. Этот клен во дворе… – Она не стала продолжить и постучала
