– Не спеши, человек. – Албасты выбралась на поверхность, улыбнулась. – Не спеши, не закончен еще наш разговор. И договор не расторгнут.
Дурень. Какой дурень! Думал ножом нежить убить…
– Не бойся, – она вздохнула. – Я тебя прощаю.
– Почему?
– Потому что другого я от тебя и не ожидала. Любой, окажись он на твоем месте, поступил бы так же. Любой из хранителей.
– Я тебя не убил. – О чем тут говорить, и без того все видно.
– Не убил, но больно сделал. Очень больно. Я уже и забыла, как оно.
– Тогда зачем?
– Зачем рассказала? Чтобы ты, в случае чего, знал, как меня остановить. Навсегда не остановишь, не в человеческих это силах, но задержать сумеешь.
Все равно Кузьма ничегошеньки не понимал, зачем ему албасты задерживать?
– Крови хочу, – ответила она на его невысказанный вопрос и провела раздвоенным языком по синюшным губам. – Голодная я. А они близко. Только когтем чиркнуть – и все.
– Кто – они? Дети?..
– Я их стараюсь обходить стороной. – Албасты на него не смотрела, разматывала ворот, освобождая косу. – Попугать могу, икоту наслать, но убивать… Раньше сдерживалась, а теперь все труднее. Понимаешь? – Она прямо в душу ему заглянула. И подумалось вдруг, что у нежити, быть может, тоже есть душа.
– Понимаю.
– А они близко. И пахнут вкусно…
– Кухарку ты убила? – Можно было не спрашивать, он уже и так знал правду.
– Я. Когда поняла, что не выдержу, наброшусь на одного из них. Она была дрянной бабой, жестокой. На ее совести детских смертей поболе, чем на моей будет.
– Убивала?..
– Травила. Кровь у нее вонючая, гнилая кровь. Я как была голодной, так голодной и осталась.
– И что мне теперь делать? – Кажется, впервые он разговаривал с албасты не как с нечистью, а как с человеком. Вот же диво!
– Будешь их охранять.
– От тебя?
– От всего… От меня. Днем я еще держусь, а ночами тяжело. Так и тянет, так и тянет… Я уже и кошку вперед себя пустила. Когда кошка рядом, мне легче, успокаивает она меня.
– И как мне тебя… отгонять? Ножом?..
– Им самым. Если в сердце попадешь, меня дольше не будет. А если просто заденешь, могу вскорости вернуться. Не спрашиваю, сделаешь ли. Знаю, что сделаешь. Да еще и с удовольствием. – Албасты усмехнулась, когтем прочертила на колодезном вороте зарубку. – И волков нужно отгонять, – добавила она задумчиво.
– На волков облаву хотят организовать. – Кузьма разглядывал зарубку.
– Не выйдет ничего с облавой. Они сюда со всех сторон стекаются. Двоих убьют, на их место четверо новых встанут.
– Отчего стекаются?
– Чуют. Волки – звери умные, они многое чуют.
– И что именно?
– Иди. Устала я. – Когда албасты не хотела отвечать на вопросы, она не отвечала. – Как понадобишься, позову.
Сказала и скользнула в колодец, на лету рассыпаясь брызгами. Кузьма чертыхнулся и отшатнулся, чтобы ни одна капля на него не попала. Скорее по привычке отшатнулся, чем от страха, и тут же сам на себя разозлился. Провела его ведьма, как малое дите, и разговором этим странным к себе и острову пуще прежнего привязала.
Пока он возился у колодца, из дома вышли директриса с помощником. Аделаида обвела окрестности раздраженным взглядом, который задержала на Кузьме.
– Приказов ты, как я погляжу, не понимаешь, – процедила она сквозь стиснутые зубы и ножкой капризно притопнула. – Я тебе велела дрова колоть!
– Поколю. – Спорить с дурной бабой не хотелось, да и не с руки ему сейчас ссориться. – Хозяйка, все, что велено, сделаю. Не сомневайтесь! Сами- то далеко? – спросил с этаким деревенским простодушием.
– В город по делам. Мефодий со мной, а ты тут по хозяйству. И смотри, как вернусь, все проверю! Мне тут бездельники и нахлебники не нужны. –
