фрагменты.
— Мы можем усилить защиту…
Отец замолчал, увидев, что я покачал головой:
— Этого недостаточно. Ты ведь видел, с какой легкостью они появляются словно из воздуха и исчезают. Мы не сможем им противостоять. Не всегда.
— Но, если ты отдалишься от Холли, им не понадобится убивать ее или причинять ей вред. Не забывай, что я говорил тебе об их подходе, — убивать только ради власти. Они не поймут, что ты жертвуешь собой, держась от нее подальше, а решат, что ты просто охладел к ней.
Я слышал отчаяние в голосе отца — он видел в этом единственный выход и хотел, чтобы я это сделал. Так же он поступил бы и с Айлин. Дал бы ей возможность оставаться живой и невредимой, но при этом не быть частью его жизни. Вот она — настоящая любовь. Но что, если я не такой стойкий, как отец?
— Это ведь очень тяжело… быть одному, как считаешь? — спросил он.
Рассматривая свои руки, я кивнул:
— Да.
— Но если это сохранит ей жизнь… — продолжил он.
— Я знаю.
Но что я мог сказать Холли? Что неизлечимо болен? Это не поможет — она захочет остаться рядом и держать меня за руку до самой смерти. Может быть, сказать, что я ее никогда не любил по-настоящему? Но одна лишь мысль о том, что я увижу ее лицо, когда она осознает смысл этих слов, была страшнее еще одного ранения.
И какой же у меня оставался выбор?
Чуть позже, когда доктора разрешили мне поехать домой, мы с отцом сели в такси. Когда машина остановилась у нашего дома, я вышел первым и сказал, что пойду прогуляться. Моя рука была на перевязи, и я все еще находился под действием обезболивающих, поэтому прошел совсем немного и, увидев в тени скамейку, опустился на нее.
— Тебе необязательно даже говорить ей.
Подняв голову, я увидел отца, стоящего напротив меня.
— Исчезнуть, ничего ей не сказав?
Он сел рядом со мной:
— Я понимаю, о чем ты думаешь. Ты или должен находиться с ней рядом двадцать четыре часа семь дней в неделю, или разбить ей сердце. Но мне кажется, что есть компромисс.
Я повернулся и посмотрел на него, отчаянно желая найти решение:
— Какой?
Глубоко вздохнув, отец заговорил:
— Ты не должен говорить об этом ни Мелвину, ни Маршаллу… никому.
Он полез в карман и, достав оттуда маленькую карту памяти, протянул ее мне. Я повертел ее в руках:
— И?..
— Адам Силверман не единственный, у кого есть собственный секретный код.
— Я все равно не понимаю.
Отец быстро огляделся по сторонам и продолжил:
— Это для меня. Я хочу сообщить тому, другому мне, из недалекого прошлого о последних событиях. Подумай о своей ветви времени, вспомни все. Ведь еще совсем недавно вы с Холли не были знакомы. А если она тебя не знает…
Я уставился на отца, не в состоянии вымолвить ни слова, а его план тяжелым камнем лег мне на сердце.
— Я даже не знаю, смогу ли я снова сменить свою основную базу.
Он кивнул:
— Тебе удавалось сделать это в самые важные моменты твоей жизни. Это только твое решение, но я понимаю, каково это, — терять близкого.
Мой мобильный телефон лежал на скамейке рядом со мной. Отец взял его и медленно вложил в мою руку:
— Позвони ей, но не прощайся. Тогда она не будет чувствовать ничего плохого.
Отец ушел, а я открыл телефон и стал смотреть на фотографию: мы с Холли на пляже всего пару дней назад. Пока я искал ее номер в памяти телефона, у меня перехватило горло. Она ответила через два гудка.
— Привет, ты все еще собираешься приехать сегодня утром? — спросила она.
Я собрался с силами и заставил себя говорить спокойно:
