– Нет, дорогой Аксель. Приходится признать, что здесь мы не пройдем, – подытожил орк. – Давай немного отдохнем и вернемся. Попробуем идти вдоль полотна. Будем надеяться, тот мальчишка успокоился или на его вопли никто не обратил внимания – в Орк-тауне не принято прислушиваться к тому, что говорят дети.
Обессиленный Аксель кивнул. Сил на то, чтобы озвучить свое согласие, у него уже не оставалось, он все никак не мог отдышаться. У охотника темнело в глазах, он с трудом слышал то, что ему говорил напарник, – все внешние звуки заглушал бешеный стук крови в ушах.
Молодой человек еще не скоро пришел в себя, и, когда способность соображать вернулась, он со всей очевидностью понял, что если сейчас он снова взвалит на плечи Сакара, то наверняка упадет замертво. Но он все равно сначала заставил себя встать, а потом подсадил орка, помогая ему взобраться на стену. Аксель сам удивлялся, откуда у него берутся силы на то, чтобы продолжать двигаться. Таких марафонов ему не устраивала даже наставница во время обучения – а уж она старалась выжать из ученика максимум, на что он был способен. Уже двигаясь вдоль рельсов, Аксель заставил себя спросить:
– Сколько примерно отсюда до соседнего района?
– Километров двадцать, – виновато ответил Сакар. Он не был доктором и слабо разбирался в человеческой физиологии, но цвет лица напарника казался ему нездоровым. Раньше он не видел, чтобы у людей был такой ярко-пунцовый румянец.
– Жаль, – флегматично ответил охотник. – Столько я точно не пройду. Помру раньше.
И Сакар был склонен ему поверить. Он давно заставил бы коллегу оставить его и уходить налегке, но знал, что только зря потратит его и без того тающие силы на пустые пререкания. Охотник никогда не оставит товарища в беде, это даже не принцип, это скорее закон природы. Пытаться этот закон нарушить – бессмысленная затея.
Неизвестно, прав ли был Аксель в оценке собственных сил. Проверить на практике этого им так и не пришлось. От того места, где они пересекли стену, охотники далеко отойти не успели – пожалуй, не столь вымотанный разумный прошел бы это же расстояние минут за пять. Аксель шел, раскачиваясь из стороны в сторону и спотыкаясь, целых полчаса, пока не услышал, как Сакар у него на плечах выругался от души и завозился, доставая метатель. Орки все же побороли свой страх перед железной дорогой и теперь догоняли охотников.
Было их не так уж много – тех, кто решился. Каких-то пять дюжин – едва ли десятая часть той толпы, что собралась утром возле шатра Сакара, но настроены они были решительно. И даже то, что Сакар на ходу отстреливался, их не остановило, тем более что он все равно не стрелял на поражение, целясь по ногам. Видя, как кто-то из соседей с криками падает, остальные только ярились еще больше и спешили сократить расстояние. В спину охотникам полетели камни. Большая их часть доставалась орку, но вскоре и Аксель получил булыжником по голове. По лбу потекла струйка крови, заливая глаза, резкая боль ненадолго прояснила сознание. Молодой человек сообразил, что дальше бежать бессмысленно, и приготовился спустить напарника на землю, чтобы иметь возможность тоже отстреливаться. Надеяться больше было не на что, а умирать убегая показалось охотнику слишком унизительным. Аксель никогда не видел загнанных лошадей, но теперь, кажется, знал, что они чувствуют перед тем, как упасть от изнеможения. И в этот момент в какофонию криков ярости и боли, топота шагов и стука крови в ушах вплелся тонкий свист, Аксель принял его за звон в ушах. И только после того, как тональность криков сменилась на испуганные, а орк у него на плечах вдруг нервно захохотал, Аксель сообразил, что звук ему не почудился. Это был паровозный гудок.
Вероятно, машинист поезда, изо дня в день следующий по одному маршруту, был изрядно удивлен, увидев столь разительные изменения. До сих пор молодому гному еще ни разу не приходилось видеть ни одного жителя Орктауна, а тут вдруг на пути паровоза оказалась целая толпа. Ему показалось, что не меньше сотни орков куда-то бегут, не обращая никакого внимания на приближающийся поезд, время от времени подпрыгивая и подбадривая себя криками и что-то швыряя… Столь разительные перемены изрядно напугали машиниста. В первый момент он решил, что орки наконец избавились от своего суеверного страха перед поездами и решили заняться любимым делом – грабежом. Он на всякий случай увеличил подачу пара, решив набрать скорость, и только потом сообразил, что орки бегут не к поезду, а от него, будто надеясь обогнать стальную машину. Он дернул за шнур, пар устремился через свисток, и орки наконец-то обратили внимание на стремительно приближающийся поезд. Толпа мгновенно поредела, но некоторые орки никуда не делись. Они продолжали бежать за кем-то и швыряться камнями, хоть и прижались поближе к стене – подальше от страшного «громыхателя». Гном, немного успокоенный тем фактом, что пути перед ним освободились, позволил себе внимательнее вглядеться, кого же столь упорно преследуют «беспутные твари», как их называли представители его народа. Увиденное заставило машиниста изумленно распахнуть глаза. Он даже не сообразил, что именно он наблюдает. Какое-то непонятное существо, широкое, непропорциональное, да еще как бы не о двух головах… Стало еще страшнее, машинист от греха решил еще немного прибавить скорости. Гномы не любят неожиданностей и не слишком любопытны, а устроить в свою смену нештатную ситуацию машинисту хотелось меньше всего. Когда непонятное сборище осталось позади, он облегченно выдохнул, вытер фуражкой вспотевшее лицо и решил поскорее забыть о происшедшем.
Аксель не знал, как описать поглотившее его чувство. Ближе всего подходило слово «досада». Паровоз сулил надежду на спасение, но это спасение еще необходимо было заработать. Нужно было как-то отбиться от орков, вскочить на поезд, и все это требовало дополнительных усилий и быстрого принятия решений. Толпа, сопровождавшая их, значительно поредела, но орков по-прежнему было много. Вряд ли они с радостью позволят им с Сакаром воспользоваться столь счастливо подвернувшейся возможностью.
