Не останавливаясь, молодой человек прохрипел:
– Забери у меня метатели и отстреливайся.
– Хорошо, – проскрипел Сакар, который тоже здорово устал, несмотря на то, что всю дорогу «путешествовал верхом».
Дождавшись, когда напарник вооружится (собственные метатели орк к этому времени уже разрядил), Аксель постарался ускориться, чтобы, когда поезд поравняется с ними, было удобнее ухватиться за поручень. Нетривиальная задача для того, кто минуту назад собирался умереть от изнеможения, но ему все же это удалось. И тут Сакар у него за спиной дернулся, перестал держаться и как-то мягко соскользнул на землю. Кто-то из орков, видя, что добыча вот-вот ускользнет, проявил чудеса меткости и силы, запустив особенно крупный булыжник. Покалеченный охотник не успел отреагировать, снаряд врезался ему в лицо, и орк, потеряв сознание, отпустил руку, которой он держался за напарника, и свалился на землю.
По инерции пробежав еще пару шагов, Аксель развернулся и, увидев растянувшегося на гравии Сакара вернулся к нему. Орки приближались – те несколько из них, кто не разбежался при виде паровоза. Возле тела Сакара они и Аксель оказались почти одновременно. Аксель успел только подхватить на руки напарника и принялся размахивать им из стороны в сторону, пытаясь отогнать преследователей. Несколькими ударами охотник расшвырял оказавшихся поблизости бандитов и повернулся к проносящемуся на бешеной скорости поезду. С матерным рыком Аксель перехватил тело товарища поудобнее, широко отмахнулся, вновь сбивая слишком приблизившихся орков, и побежал к проносящимся мимо вагонам. На то, чтобы преодолеть расстояние от стены до рельсов ушло не больше нескольких секунд. Этому очень мешали орки, которые, как остервенелые, бросались на охотника, чувствуя, что столь долгие поиски и погоня вот-вот окажутся напрасными. Акселю и вовсе не удалось бы вырваться из их кольца, если бы степняки не боялись так сильно поезда – приблизиться к нему менее чем на два метра они так и не решались, и стоило Акселю пересечь эту границу, как попытки их остановить закончились. А поезд тем временем уходил вперед, и мимо Акселя как раз двигался седьмой вагон. Оставалось еще два. Чуть ускорившись, хотя это и казалось невозможным, Аксель попытался ухватиться за поручень входной площадки. Нетривиальная задача для человека, обе руки которого заняты бессознательным телом напарника. Аксель позволил себе чуть замедлить бег и перекинул Сакара через плечо. И в тот момент, когда следующая вагонная дверь оказалась напротив, снова попытался зацепиться. На этот раз трюк удался, и Аксель обнаружил себя бегущим за поездом, уцепившись за поручень, с бешеной скоростью, да еще с напарником на плече. Отпустив ноги Сакара, он освободил левую руку и тут же вцепился во второй поручень. Однако ноги его все еще бежали по земле, делая гигантские шаги, и заскочить на подножку у охотника никак не получалось. То есть он мог бы попытаться, но тогда гро Кургрис, ничем не удерживаемый у него на плече, обязательно свалился бы. «Хоть бы ты не очнулся прямо сейчас, дружище», – повторял про себя Аксель. Сейчас мышцы орка были расслаблены, и только поэтому он еще не сполз на землю, но стоило тому очнуться, как он обязательно свалится. И Аксель никак не смог бы этому помешать.
Судьба, видимо, была в эту секунду на стороне охотников. Сакар не очнулся, а Аксель нащупал наконец подножку. На большее сил не хватило. Охотник подумал, что можно было бы попытаться как-то открыть дверь вагона или хотя бы постучать в нее погромче – вдруг кондуктор услышит? – но сразу отказался от этой идеи. На это тоже требовались силы, а охотник был измотан так, что самому не верилось. Проще было удерживаться на подножке и ждать станции.
Средняя скорость паровозов в Пенгверне составляет тридцать километров в час, но машинист, напуганный непонятными событиями, выжал из поезда, наверное, все пятьдесят. В той точке, где Аксель взобрался на поезд, до следующей станции оставалось полторы дюжины километров. Они проскочили эти восемнадцать километров за каких-то двадцать минут. Для Акселя это не были «какие-то» двадцать минут. Это была особенно мерзкая разновидность вечности. Он почти сразу перестал чувствовать тело, и вообще с трудом понимал, держится ли он еще, или уже упал и потерял сознание. Сил не хватало даже на то, чтобы открыть глаза. Но он все-таки выдержал.
Гра Сив Юнассон, смотрительница станции Топь, была, в принципе, довольна своей работой. Почему бы и нет, ведь обязанности у нее совсем необременительные, а содержание вполне достойное для немолодой вдовы. Немалым плюсом является бесплатное проживание, что позволяет сдавать свой дом в районе Шахт в наем и иметь еще один стабильный источник дохода. Только и нужно, что раз в два дня принимать корреспонденцию с проходящего поезда да следить за порядком. Ну, еще контролировать работу единственного грузчика, дворника и сторожа в одном лице – тоже не бог весть какая сложность.
В его возрасте, старого Пизенка уже не так волнуют страсти, так характерные для всех мужчин, независимо от их расы. Нет, старый гоблин все еще любил коротать вечера за бутылочкой крепкого самогона, настоянного на болотных травах… Вот только уровень жидкости в этой бутылке за декаду уменьшался едва ли на четверть, так что большого вреда от этого не было. Сив и сама, бывало, составляла пожилому травнику компанию.
Женский пол и приключения – две другие страсти, которым, по мнению гра Юнассон, предаются мужчины, уже тоже не могли взволновать Пизенка, так что проблем женщине он не доставлял. Работой она была довольна. У нее был единственный минус – скука, с которой она боролась с помощью дамских романов, которые составляли значительную часть корреспонденции, привозимой на станцию, и долгими вечерними беседами с гоблином. На станции было очень и очень спокойно – иногда ей казалось, что даже слишком спокойно. Не удивительно, что День, Когда Произошло Чрезвычайное Происшествие, – именно так, заглавными буквами думала о нем женщина, запомнился ей во всех подробностях, хотя произойди эти события на другой, более оживленной станции, о них, возможно, забыли бы тем же вечером. Здесь же еще очень и очень долго он оставался главной темой бесед с гоблином, гра Юнассон даже видела цветные сны – воспоминания о происшедшем, а уж какими подробностями он обрастал в рассказах, которыми она потчевала посещающих станцию