И начался погром. На границе с Орктауном спокойно не было никогда. Полиция здесь всегда настороже, да и жители умеют себя защитить – особенно коренные жители Кузен, предкам которых не раз приходилось отбиваться от самых настоящих набегов в те времена, когда Малые Кузни располагались на окраине Пенгверна. Жертв среди законопослушных жителей почти не было, только несколько бедолаг, оказавшихся в неудачный момент на улице и не успевших добраться до дома или спрятаться у кого-нибудь из соседей. Почти сотня полицейских и народных дружинников, которые не имели возможности обороняться за толстыми стенами домов и занимались подавлением бунта, получили разной степени тяжести ранения, а потом прибыло подкрепление. «Кочевых» погнали обратно в трущобы, попутно проводя допросы и пытаясь выявить зачинщиков… Зачинщик в этот раз оказался всего один, но найти его так сразу не получилось. К утру установилось равновесие – орки наконец успокоились и попрятались по углам, изображая мирных жителей, Орктаун наводнили мобильные отряды армии и полиции. Задач у них было всего три – отыскать и спасти охотников, из-за которых все началось, или хотя бы найти тела, схватить зачинщика бунта и, главное, подавить локальные очаги сопротивления. С последней задачей проблем не возникало. Первая, как вскоре выяснилось, тоже уже решена силами самих охотников. А вот найти зачинщика пока так и не удавалось.
Теперь господа из особого комитета жаждали в подробностях услышать, какие действия охотников привели к такому печальному результату. Впрочем, на них не давили, общались вежливо, особенно после того, как Сакар передал им чудом не потерявшийся футляр со шприцем, в котором хранились пробы, взятые с трупа одержимого. Провести анализ на месте было невозможно, однако само наличие проб говорило о том, что охотники, скорее всего, не лгут. Иначе было бы проще «потерять» шприц во время бегства и объяснить его отсутствие чрезвычайными обстоятельствами. В результате, когда подошел поезд, канцелярские сами перенесли в вагон больных – хотя обычно от этой братии такой вежливости не ожидали.
По возвращении в цивилизованные места Аксель узнал, что Кутара тоже нашли. Мертвого. Проведенная позже медицинская экспертиза показала, что умер он от удара длинным острым предметом в печень. Во время обыска в его доме нашли тайник, в котором лежала без малого тысяча новеньких золотых гульденов. Фальшивых гульденов. Правда, содержание золота в них было даже выше, чем в подлинных. Кто убил орка и за что, выяснить так и не удалось, однако эту историю Аксель так и не забыл. Странное поведение Кутара, странная смерть и странные находки в его доме не позволяли выбросить этот случай из головы.
Чумной район
Большая часть жителей Пенгверна так или иначе связана с металлургическим производством. Шахтеры, старатели и работники многочисленных фабрик по переработке сырья и производству – все они каждый день ходят на работу к определенному часу и в определенном часу уходят домой. Когда-то давно магистрат определил: для того, чтобы разумный сохранял свою трудоспособность, ему необходимо время от времени давать отпуск. Работа охотника регулярного отдыха не предполагает. Аксель, например, за все семь лет своей практики был в отпуске впервые. Конечно, случалось и раньше так, что сообщений о новых одержимых не поступало и несколько дней, а то и целую декаду охотник оставался без работы. В этот раз все было по-другому. Аксель как раз получил телеграмму, в которой подтверждалось, что в ближайшие три декады ни один магистрат не может потребовать от Акселя выполнения его работы иначе как в экстренном случае. Ощущение было довольно странным и непривычным – знать, что впереди целых три декады, в течение которых точно не придется нестись куда-нибудь в поисках очередного одержимого. Аксель не совсем четко понимал, для чего ему нужен этот отпуск. Молодой человек не чувствовал особой усталости, однако он привык доверять мнению наставницы, а гра Монссон очень настаивала на том, чтобы Аксель взял перерыв.
– Если ты не замечаешь этого сам, это не значит, что этого нет, – объясняла Ида. – С каких пор ты стал такой умный, чтобы мне возражать? – удивлялась женщина. – Просто поверь мне на слово, отдых тебе сейчас совершенно необходим. Иначе следующий одержимый тебя убьет. Или тот, что будет после него. Поверь, я такое видела и не раз. В идеале тебе бы стоило на это время съездить куда-нибудь подальше от Пенгверна. Ты ведь еще ни разу не покидал города? Любопытно было бы посмотреть на тебя, когда ты окажешься в месте, где нет ни домов, ни мостовых, ни толп народа… Просто отличная встряска, по себе знаю. Но сейчас погода не располагает, слишком холодно, так что отдыхать будешь в городе. За три года самостоятельной работы у тебя накопилось три декады – вот все их сразу и возьмешь. Обязательно, слышишь?!
Акселю ничего не оставалось, как согласиться, и вот теперь он брел с телеграфной станции в сторону своей съемной квартиры и не знал, что делать со своей нежданно свалившейся на голову свободой. Можно было навестить родителей, но не хотелось. Родителей Аксель любил, но отношения с ними у него в последние годы не ладились. Они очень скучали по сыну, всегда очень ждали его приезда, да и сам Аксель часто тосковал по матери и отцу, но первые восторги от появления долгожданного сына проходили, и они начинали ссориться. Ничего серьезного, и Аксель догадывался, что главной причиной конфликтов были слишком разные привычки и образ жизни. Аксель изменился, родители тоже за несколько лет во многом стали другими, и разница между ожидаемым и реальным вызывала подспудное раздражение, которое, накапливаясь, прорывалось в неосторожные фразы и действия. Последний раз Аксель навещал родных всего месяц назад и еще не успел, как следует, соскучиться.
Некоторое время охотник поразмышлял над возможностью заявиться в гости к кому-нибудь из коллег, но и от этой идеи отказался. Просто он отлично знал, чем это закончится. Он либо возьмется помогать в выполнении очередного заказа, что ему категорически запретила делать наставница, либо, если сможет удержаться, будет только мозолить глаза и выбивать из колеи своим праздным видом гостеприимного хозяина, который, конечно, постесняется об этом сказать и будет изо всех сил делать вид, что все отлично. Или, того хуже, станет проявлять повышенную заботу о потерявшем душевный покой товарище.
