Он принялся быстро, один за другим, отвинчивать колпачки флаконов и высыпать таблетки в ладонь. Мелкие, средние, крупные; круглые и овальные; белые, красные, желтые, голубые.
– Стивен!
Он повернулся. Правая рука была занята; левой он сильно толкнул мать в плечо и повалил на пол.
– Стивен!
Она сидела на полу; в одно мгновение он опрокинул ее на спину, прижал руки коленями. Это было самое страшное. Напасть на мать, ударить ее, повалить – это противоречило всему, чему его учили, его естеству. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы выдержать, чтобы не убежать, погибая от ужаса и стыда.
Но он выдержал. И готов был идти дальше.
Прижав мать к полу, Стив заставил ее открыть рот. Она хотела закричать, и тогда он ударил ее кулаком в подреберье. Останется синяк, мелькнула мысль. Ничего: у пожилых людей легко возникают синяки. Вполне могла удариться о стол, о спинку стула или еще обо что-нибудь. Вряд ли кто-нибудь заподозрит, что это родной сын бил ее кулаком, перед тем как запихать таблетки ей в глотку.
Мать лежала под ним, хватая ртом воздух, и он начал сыпать в ее приоткрытый рот таблетки. Первые несколько штук она выплюнула; он насыпал новых и силой закрыл ей рот. Мать боролась с ним, отчаянно пыталась вдохнуть; но Стив заставил ее проглотить, затем силой разжал ей челюсти и всыпал еще порцию таблеток. Что это за таблетки и как они действуют, он не знал; но после третьей порции она вдруг забилась под ним. Стив не знал, реакция ли это на лекарства или просто отчаянная борьба за жизнь, однако мать выгибалась под ним всем телом, брыкалась, словно норовистая лошадь. Ее глаза закатились.
Стив уже не сыпал таблетки ей в рот – втискивал, одну за одной, сквозь плотно сжатые губы.
– Сама виновата! – кричал он, всовывая ей в рот таблетку за таблеткой. – Ты сама во всем виновата!
Это обвинение он повторял снова и снова, сам не понимая, о чем говорит. В чем она виновата? И все же Стив выкрикивал эти слова, а она билась под ним, мотала головой из стороны в сторону, брызгала слюной…
И вдруг все кончилось.
Мать перестала биться и брыкаться, ее голова упала набок. Густая рвота потекла изо рта по щеке и вниз, на пол, глаза выкатились из орбит, из одной ноздри сочилась струйка крови. Стив ничего не чувствовал: ни горя, ни вины, ни гнева. Мертвая мать лежала перед ним, как препятствие, проблема, которую он решил. Непонятная ярость, охватившая его несколько мгновений назад, стихла, оставив лишь усталость и пустоту.
Стив огляделся вокруг, подумал. Отпечатки его пальцев здесь везде – но это нормально, это ведь дом его матери. Разумеется, он здесь бывал и все трогал. Однако надо стереть отпечатки с пузырьков от таблеток. Стив оторвал край бумажного полотенца, смочил в воде и тщательно протер пузырьки, а затем расставил на столе, как будто это мать достала их и опустошила.
Рвота уже собралась лужицей на полу, и по кухне распространялся ее запах. Задержав дыхание, Стив направился в заднюю часть дома. Теперь ему предстояло уехать так, чтобы не привлекать ненужного внимания, а завтра он вернется и «обнаружит» тело. Стив не знал, насколько точно врачи могут определить время смерти, однако намеревался поклясться, что в субботу днем, когда он уезжал, с матерью все было в порядке. Пусть считают, что она наглоталась таблеток вечером, в крайнем случае – сразу после его отъезда. Впрочем, предосторожность никогда не повредит: «найти» ее стоит ближе к вечеру.
На секунду он остановился в гостиной, раздумывая, не взять ли с собой отцовские ножи, затем решил, что безопаснее будет оставить их здесь, и двинулся дальше.
И замер.
Посреди холла стоял отец.
У Стива перехватило дыхание. Такого он не ожидал. Строго говоря, призрак отца всегда являлся неожиданно; и все же одно дело – ночью, в постели, при пробуждении, там это как-то более нормально и понятно. И совсем другое – при свете дня.
Солнце на улице светило вовсю, но занавески в доме были задернуты, и в холле царил полумрак. На этот раз отец выглядел почти так же, как в последнюю их встречу со Стивом, перед инсультом: в рубашке с коротким рукавом, домашних брюках и мокасинах. На его лице читалась печаль, и Стиву стало стыдно. «Ты тоже пытался ее убить!» – хотел он выкрикнуть в свою защиту.
Отец повернулся и пошел через холл. Стив понимал, что должен последовать за ним, но не решался. Родительский дом стал ему чужим, и он боялся того,
И в этот миг в дверь позвонили.
Запаниковав, он бросился было к черному ходу, однако сразу сообразил: попытка к бегству однозначно докажет его вину.
Звонок повторился. Вслед за ним послышался стук.
Что же делать? Вторым инстинктивным импульсом было затаиться, сделать вид, что никого нет дома. Однако это испортит его «легенду». И потом, перед
