— А где она живет? — не отставала я.
Может, удастся ее разыскать и убедить снять заклятие. Ведь и Мэнди иногда ошибается.
— Мы с ней не разговариваем. Еще мне не хватало следить за перемещениями Люсинды Придурочной! Эй, миску не урони!
Поздно. Пришлось мне взять метлу.
— Неужели все Друзья Фей такие неловкие?
— Нет, лапочка. Фейская кровь не делает неуклюжими. Это в тебе человеческое. Ты хоть раз видела, чтобы я била посуду?… То-то же.
Я взяла веник, но оказалось, что это лишнее. Осколки сами собрались в кучку и запрыгнули в мусорное ведро. Я остолбенела.
— Ничего серьезнее я не делаю, солнце мое, только мелкое колдовство, от которого никому вреда не будет. Хотя и от него есть польза. На полу не останется острых осколков.
Я заглянула в ведро. Осколки лежали там аккуратной горкой.
— А почему ты не превратишь их обратно в миску:
— А это уже серьезное колдовство. На вид не скажешь, но серьезное. Так можно кому-то навредить. Заранее не угадаешь.
— Ага, получается, будущее феи не предсказывают. Если бы предсказывали, ты бы знала, можно или нельзя.
— Будущее мы не видим — как и вы, люди.
Это по гномьей части — у них-то ясновидящих полно.
Где-то в доме зазвенел колокольчик. Отец звал кого-то из слуг. Мама никогда не звонила.
— А ты была феей-крестной моей прабабушки? — Вопросы прямо роились и жужжали у меня в голове. — А ты давно наша фея-крестная?
В самом деле, сколько Мэнди лет?
Тут вошла Берта:
— Барышня, сэр Питер просит вас к себе в кабинет.
— Зачем? — спросила я.
— Не говорит. — Берта встревоженно вертела в пальцах кончик косы.
Впрочем, напугать Берту — дело нехитрое. Чего тут бояться? Отец хочет со мной поговорить. Было бы странно, если бы не хотел.
Я вытерла тарелку, потом еще одну, потом третью.
— Барышня, вы бы поскорее, — попросила Берта.
Я потянулась за четвертой.
— Ты уж лучше сходи, — сказала Мэнди. — Кстати, передник ему не понравится.
Мэнди тоже испугалась!
Я сняла передник и побежала к отцу.
И остановилась на пороге кабинета. Отец сидел в мамином кресле и глядел на стоявший на столе сверток.
— А, вот и ты. — Он поднял голову. — Подойди поближе, Элла.
Я уставилась на него исподлобья — нечего мне приказывать! И сделала шаг вперед. В эту игру я играла с Мэнди — вроде бы слушаешься, а вроде бы и нет.
— Элеонора, я попросил тебя подойти поближе.
— Я и подошла.
— Надо еще ближе. Я не кусаюсь. Просто хочу получше тебя узнать.
Он подошел ко мне, подвел к столу и усадил в кресло напротив.
— Ты когда-нибудь видела подобное великолепие? — Он развернул сверток. — Возьми. Осторожно, тяжелое. На.
«Не знаю, что это, но раз оно так нравится отцу — возьму и уроню!» — заранее решила я. Но все-таки посмотрела, что он мне дает, — и передумала.
Это был фарфоровый замок размером с два моих кулака — с шестью миниатюрными башенками, в каждую из которых можно было вставить свечку. Ой! Между окошками в двух башенках была протянута тонюсенькая фарфоровая ниточка — надо же, с развешанным бельем! Кальсоны, халат, детский слюнявчик — все прямо крохотулечное! А из другого окна, пониже, махала шелковым шарфом улыбающаяся нарисованная девушка. По крайней мере, с виду шарф был совсем как шелковый.
Отец забрал у меня замок.
— Закрой глаза.
Я услышала, как он задвигает тяжелые шторы. И решила подсмотреть из-под ресниц. Я ему не доверяла.
Он поставил замок на каминную полку, вставил свечки и зажег.
— Открой глаза.
