Грибы были безвкусные. Аромат им придавали лишь лимон и шалфей в подливке, которую приготовила Мэнди.
— Нет-нет, сэр Питер, благодарю вас, но, к сожалению, мой организм не переносит грибов ни в каком виде. Однако перепелиные яйца очень хороши.
Торлин-керру подействовали мгновенно. Когда Мэнди выхватила у меня тарелку, я уже сама не понимала, с чего решила, будто граф похож на борзую, — ведь он настоящий красавец! И отец мне тоже стал нравиться. Когда подали суп, я уже называла графа «мой милый Эдмунд» — пока только мысленно — и улыбалась ему поверх каждой ложки. Когда же подали заливную рыбу, я попросила Мэнди положить графу побольше.
Отец с трудом сдерживал гомерический хохот.
Правда, я графу тоже понравилась — безо всяких грибов.
— У вас прелестная дочь, сэр Питер, — сказал он за десертом.
— Не понимаю, как ей удалось такой вырасти, — отозвался отец. — Надо поскорее выдать ее замуж, иначе придется день-деньской разгонять ее кавалеров.
После ужина мы вернулись в кабинет, и я передвинула свой стул поближе к графу. А потом взяла вышивку и приложила все усилия, чтобы стежки и вправду стали невидимыми.
Эдмунд с отцом обсуждали кампанию против огров, которую развернул король Джеррольд. По мнению отца, королевские рыцари вели себя недостаточно решительно, а граф полагал, что они храбры и достойны всяческих похвал.
Как ни хотелось мне сосредоточиться на шитье, ничего не выходило. Я кивала на каждую реплику — и графа, и отца, — хотя они противоречили друг другу.
Потом я обратила внимание, что в комнате прохладно, и откинулась на спинку, чтобы согреться.
— Отец, может быть, подбросим дров в камин? Мне было бы очень неприятно, если бы наш гость простудился.
— Впервые вижу, чтобы Элла была так заботлива, — усмехнулся отец, но совету моему последовал. — Похоже, граф, вы вскружили ей голову.
— Да, — еле слышно выдавила я.
— Что-что, милая? — спросил отец.
К чему таить от него свои чувства? Пусть все знает.
— Отец, граф Уоллек вскружил мне голову, — сообщила я и нежно улыбнулась своему милому Эдмунду.
Он улыбнулся в ответ.
— Я не впервые наслаждаюсь гостеприимством сэра Питера и его великолепной кухней, но вас раньше здесь не встречал. — Граф наклонился в кресле, подавшись ко мне.
— Элла была в отъезде, получала образование в пансионе для благородных девиц, — пояснил отец. — В заведении мадам Эдит в Дженне.
— Мне жаль потерянного времени, ведь если бы не пансион, мы могли бы встретиться раньше! — заявила я.
Отец покраснел.
— В этом пансионе учится моя племянница Цветина. Вы с ней подруги?
Торлин-керру не влияли на мою память, но мне противна была сама мысль о том, чтобы огорчить моего милого Эдмунда даже намеком.
— Она старше меня на несколько лет.
— Да, Цветине уже лет восемнадцать. Неужели вы сильно моложе?
— Мне в сентябре исполнилось пятнадцать.
— О, да вы совсем дитя!
Граф смущенно отпрянул. У меня сжалось сердце.
— Не такое уж дитя, — возразила я. — Моя мать вышла замуж; в шестнадцать лет. Если мне суждено умереть молодой, как она, надо успеть пожить и узнать, что такое быть любимой.
Граф снова подался ко мне:
— У вас любящее сердце. Это сразу видно. Ваши чувства подобают зрелой женщине, а не ребенку.
Отец кашлянул и предложил графу бренди. Потом плеснул немного и мне.
Эдмунд легонько чокнулся со мной.
— За юношескую пылкость, — произнес он. — Пусть все желания юности исполняются.
На прощание он коснулся моей руки:
— Сегодня я навещал вашего отца. Могу ли я как-нибудь нанести визит и вам?
— Конечно, и поскорее, и почаще! — просияла я.
Когда Мэнди зашла поцеловать меня на ночь, я пересказала ей все, что говорил граф после того, как я поела опят.
