вас своими пулеметами».
Какое-то время Керенский не замечал оживления реакции из-за собственных усилий сформировать правительство. Задача потребовала нескольких попыток, но 25 июля Керенский наконец-таки смог совершить инаугурацию второго коалиционного правительства. Оно включало девять министров-социалистов: незначительное большинство, но все кроме Чернова происходили из правых крыльев своих партий. Кроме того, что немаловажно, они входили в кабинет как отдельные лица, а не представители своих партий или Совета.
Новое правительство, включая этих министров, фактически не признавало власть Совета. С двоевластием было покончено.
Именно в этом отчетливо враждебном климате большевики проводили отложенный 6-й съезд.
Вечером 26 июля в частном помещении в Выборгском районе собрались 150 большевиков со всей России. Встреча проходила в обстановке крайней напряженности и полулегальности, без руководства, находившегося под арестом или в подполье. Два дня спустя после начала съезда правительство запретило признанные вредными по соображениям безопасности и военного времени собрания, и съезд без лишнего шума перебрался в рабочий клуб в юго-западных пригородах.
В окружении врагов большевики были рады любым проявлениям солидарности. Пришедшим левым меньшевикам вроде Ларина и Мартова адресовали восторженные приветственные речи, хотя гости не только солидаризовались с ними, но и упрекали их.
Но по мере того, как проходили дни партийного собрания – тайного, ограниченного, беспокойного, как и сама партия, – кое-что стало проясняться. В действительности конец света не наступил. Настроения были тяжелыми, но более оптимистичными, чем двумя неделями ранее. Июльские дни нанесли большевикам рану, но эта рана была неглубокой и быстрозаживающей.
Страх даже значительно более умеренных социалистов перед нападениями правых привел к тому, что перед лицом осязаемой контрреволюции местные Советы начали смыкать ряды и даже защищать большевиков как собственное, пусть и скандальное, левое крыло. В апреле у партии было 80 тысяч членов в 78 местных организациях; теперь, после июльского кризиса и недолгого деморализующего бегства членов, их все еще было 200 тысяч в 162 организациях. В Петрограде их насчитывалась 41 тысяча; примерно столько же – в районе уральских шахт, хотя в Москве и окрестностях большевиков было меньше, а сами они – политически более умеренны. Но меньшевики – партия Совета, все еще важнейшего института, – наоборот, имели 8 тысяч членов.
В последние два дня июля после затяжной дискуссии относительно ленинского анализа ситуации и предложения большевики отбросили лозунг «Вся власть Советам!». Они начали обсуждать новый курс. Курс, который основывался не на силе и потенциале Советов, но на прямом захвате власти рабочими и партией.
Глава 8
Август: подполье и заговор
В те последние дни лета, пока правые замышляли чистку, царила полная вседозвленность. Музыкальные группы и ночные дансинги, цветные шелковые платья и галстуки, жужжащие над сладостями мухи, тошнота, выпивка рекой. Длинные дни и теплые оргиастические ночи. Сибаритство конца света. В Киеве, по словам графини Сперанской, «ужин сопровождался выступлением цыган, бриджем и даже танго, покером и романсами». В среде оторвавшихся от реальности богачей по всей России происходило то же самое.
3 августа 6-й съезд РСДРП – большевиков – единогласно принял резолюцию в пользу нового лозунга. Он явился результатом компромисса между нетерпеливыми «ленинцами», считавшими, что революция входит в новую, постсоветскую, стадию, и умеренными, до сих пор верившими в возможность сотрудничества с правыми социалистами ради защиты революции. Тем не менее символическое значение смены фразеологии было огромным. Урок был усвоен, лозунги изменились. Июльские дни сделали свое дело. Большевики больше не призывали к передаче всей власти Советам. Вместо этого они стремились к «полной ликвидации диктатуры контрреволюционной буржуазии».
Совет переехал, как ему было приказано. Смольный институт – грандиозное неоклассическое строение на берегу Невы в Смольном районе к востоку от центра города – был построен в начале XIX века. Здание похожих на пещеры коридоров, белых полов и бледного электрического света. На первом этаже, между коридорами с множеством кабинетов, забитых секретарями, депутатами и представителями партийных фракций Совета, помещений военных организаций, комитетов и совещательных комнат, находилась огромная столовая. Кучи газет, памфлетов и плакатов громоздились на столах. Из окон торчали пулеметы. Проходы забили солдаты и рабочие, спавшие на стульях и скамьях или охранявшие собрания; на них смотрели пустые позолоченные рамы, откуда были вырезаны портреты императоров.
Вплоть до революции целью института было образование дворянских дочерей. Бывший гарант государственной власти, Совет, был унижен размещением в здании школы для благородных девиц. В полном составе Совет собирался в помещении, прежде бывшем танцевальным залом.
3 августа Корнилов приехал на встречу с Керенским и опять поставил несколько ультиматумов человеку, с технической точки зрения бывшему его начальником. В дополнение его предыдущих требований они включали в себя жесткое ограничение полномочий солдатских комитетов. Керенский, Савинков и Филоненко, хотя в целом и поддерживали суть представленного Корниловым документа, решили переработать его вместе, дабы скрыть его провокативное содержание. Презрение генерала к правительству лишь усилилось, когда во время подготовки сводки для кабинета Керенский посоветовал ему не слишком вдаваться в детали. Он намекнул, что некоторые из министров-социалистов, особенно Чернов, могут представлять угрозу с точки зрения безопасности.
Во время встречи Керенский задал Корнилову примечательный вопрос. «Предположим, что я уйду, – сказал он, – что случится? Вы повиснете в воздухе;
