даже не вздрогнул.
— Кого?
— Отца. — Ее голос дрогнул. — Он был тут. Он звал меня, и я… Я пошла за ним и… и…
Ее сердце забилось спокойнее. Замешательство исчезало, приходило понимание, а растерянность Ясина сменилась тревогой.
Выпустив его руку, она прижала ладонь ко лбу. Жара не было, она не больна. Но раньше чем она успела испугаться, он уже обнял ее, повторяя, что все будет в порядке. Он тут. Он всегда будет тут.
Это была первая галлюцинация.
А потом они появлялись снова и снова.
И становились все хуже.
Ночью голодные твари выползали из теней, царапая пол у ее постели. Мертвые тела свисали с люстр над столами в столовой.
Драгоценное ожерелье стискивало шею, не давая дышать.
Обычно Ясин был рядом, как и всю ее жизнь. Он умел все превратить в шутку и заставить ее смеяться над выходками ее мозга. Он спокойно и подробно разбирал с ней каждый эпизод, не позволяя сомневаться в своих словах. Он держал ее и позволял плакать, и во время одного из таких объятий Зима поняла со всей силой и ясностью солнечной вспышки…
Что влюблена в него. И всегда, всегда была в него влюблена.
— Я принес тебе кое-что, — сказал Ясин, заметив ее и улыбнувшись. Он сидел на садовой скамейке, далеко вытянув ноги. Казалось, он никогда не перестанет расти, его руки и ноги вытянулись так, что перестали быть пропорциональны телу.
В руках он держал белую коробку с печатью кондитера, чьи конфеты Зима любила больше всего. Она широко открыла глаза.
— Мы с мамой ездили утром за башмаками, и я уговорил ее зайти еще в одно место.
Зима запрыгнула на скамейку, уселась на спинку и подсунула свои ноги под ноги Ясина. Биокупола Луны управляли температурой и климатом, но рядом с озером всегда было холодно, и это заставляло их прижиматься друг к другу. Едва открыв коробку, Зима сунула в рот одну из своих любимых конфет. Кислый яблочный вкус взорвался на языке.
— Ты, наверное, тоже хочешь? — проговорила она с набитым ртом, протягивая открытую коробку Ясину, и изобразила возмущение, когда он потянулся к ней.
Он усмехнулся.
— Какая щедрость, Ваше Высочество!
Зима наморщила нос и взяла еще одну конфету.
Догадавшись, что безнадежно влюблена в лучшего друга, она стала неловкой и сдержанной. Она думала, что рядом с ним должна вести себя как и полагается леди в присутствии кавалера… Если, конечно, у нее когда-нибудь будет кавалер. Она скромно улыбалась его шуткам, робко прикасалась к нему и сидела, выпрямив спину, как подобает принцессе.
Это продолжалось часа три, потом Ясин уставился на ее и спросил, что это с ней такое. Так что теперь нет смысла притворяться. Ясин знал все ее секреты, привычки и недостатки. Незачем скрывать их, к тому же в те три часа он только нервничал, а вовсе не был очарован ею.
Холодный голос нарушил идиллию, заставив их вздрогнуть.
— Зима.
Одно-единственное слово, ее собственное имя. Но прозвучало оно страшнее тысячи угроз.
Ясин вскочил на ноги, стирая с губ конфетные крошки, и поклонился королеве. Зима последовала его примеру, хоть и не так быстро, и присела в реверансе.
— Здравствуйте, мачеха, — сказала она.
Королева пристально посмотрела на Ясина.
— Вы свободны, Ясин. Ступайте, займитесь делом.
— Да, ваше величество, — ответил он, все так же склонившись в поклоне, и в следующую секунду уже зашагал прочь, направляясь к дворцу. Глядя на его напряженную спину, Зима невольно подумала: сам ли он чеканит шаг, как гвардеец, или это королева управляет им.
Левана долго смотрела на нее. Очень долго.
Зима ничего не могла прочесть на ее спокойном лице, не могла проникнуть сквозь чары и ее красоту, от которой дух захватывало. Не так давно она слышала, как люди говорили, будто она, Зима, неуклюжая принцесса с непослушными волосами однажды станет красивее королевы. Она смеялась, слыша подобные глупости. Она знала, что это всего лишь лесть.
Наконец Левана приподняла уголок рта. Вероятно, это должно было успокоить Зиму.
— Идем со мной.
Королева повернулась и направилась обратно к дворцу, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, идет ли Зима следом. И Зима, конечно же, пошла за
