Мужчины покинули зал, следом минут через пять ушла, метнув на прощание холодный взгляд, и Ирина, так что пришлось заканчивать тренировку в одиночестве. Впрочем, времени на это оставалось не так уж и много – очень скоро корабль выходил из пояса астероидов и приступал к испытаниям нового двигателя.
Борт корабля «Седов». За поясом астероидов. Сутки спустя
Этим испытаниям не зря придавали такое большое значение. Россия вкладывала в освоение космоса массу средств, ориентируя на это все бо?льшие ресурсы. По сути, космос стал ее национальной идеей. А любая национальная идея стоит недешево и должна быть рассчитана на века, в противном случае все достижения рано или поздно будут перехвачены более мотивированными конкурентами. В руководстве страны хватало умных людей, неплохо представляющих расклады, и потому страна не стремилась ограничиваться Солнечной системой, пусть даже процесс ее освоения и мог растянуться на века. Русским нужны были звезды.
А вот со звездами все обстояло не слишком радужно. Двигатели, позволяющие свободное маневрирование вблизи тел планетарных размеров, у них были. Реактивные двигатели, способные эффективно перемещаться внутри системы с ее огромными, но далеко не безграничными масштабами, тоже. Вот только даже до ближайших звезд с таким ресурсом пришлось бы ползти годами, а то и десятилетиями. Требовалось что-то новое, и, желательно, быстро, пока энтузиазм людей не начал угасать. Именно поэтому, как только был изобретен гипердвигатель, его было решено немедленно испытывать.
Откровенно говоря, новый тип двигателя даже в теории не был лишен недостатков. Энергии он, если верить расчетам, должен был жрать столько, что даже сверхсовременные реакторы «Седова», включая резервные, справлялись едва-едва. Увы, в корпус уже готового корабля не смогли впихнуть еще хотя бы один, так что фактически единственным резервом становился блок накопителей. Это в теории. На практике же русские, как всегда, проявили смекалку. На внешнюю подвеску корабля подцепили еще пару контейнеров, официально – с грузом, реально – с реакторами, которые пусть и уступали в мощности стандартным, но необходимый тридцатипроцентный резерв создавали.
Но и помимо энергоемкости нашлось немало проблем. К примеру, запускать гипердвигатель можно было только вдали от центров масс, то есть планет, и не ближе марсианской орбиты от Солнца. Если же поступить иначе… На этот вопрос создатели новых двигателей лишь закатывали глаза и начинали нести такое, что становилось ясно: сами толком не знают. Однако же рисковать не хотелось. А попробовать все равно надо было – слишком велики дивиденды в случае успеха. Неудивительно, что испытания решили провести в секрете и подальше от чужих глаз.
В иное время их, скорее всего, провели бы после визита на юпитерианскую базу и разгрузки, но так уж расположились небесные тела, что от базы в поясе астероидов Юпитер располагался сейчас далековато. На треть оборота по орбите ушел. Тащиться к нему – терять месяц, а то и два, поэтому решили совместить полезное с полезным. И двигатель испытать, и груз доставить максимально быстро. В результате Романову приходилось совершать эволюции, имея на борту несколько стандартных контейнеров с грузом, изрядно ухудшающих центровку корабля.
К счастью, маневры были несложными, а Романов и Демьяненко – пилотами опытными. Да и к кораблю привыкли, а потому развернулись без особых проблем, после чего начали разгон. Еще через три дня «Седов» достиг расчетной скорости, а его реакторы вышли на предельный режим.
– Ну, что скажешь? – Романов был немного бледнее обычного, однако этим признаки того, что он нервничает, и ограничивались.
– Готова, – Демьяненко сидела прямая, словно палку проглотила. Ни единый мускул на лице не дрогнул. Похоже, сейчас она вернулась в состояние «железной леди», и это было, с одной стороны, привычно, а с другой – несколько неприятно. Все же в последнее время она начала малость оттаивать.
– Тогда поехали!
Игорь Петрович Романов, космонавт со стажем и убежденный атеист, перекрестился. Правду говорят, что на войне неверующих нет, а то, что они делали сейчас, было самой настоящей войной за будущее. Руки легли на пульт – все, теперь только вперед!
Не было никаких поворотов штурвала или перевода ручки газа, как любят показывать в фильмах о героических космопроходцах. Все проще. Необходимый пакет программ уже загружен в компьютер, надо лишь нажать на кнопку, ничем не примечательную кнопку ввода на клавиатуре. А вот что будет дальше, не знал никто. Оставалось только ждать. Секунд десять ничего не происходило, а потом откуда-то из недр корабля донесся тяжелый, мрачный гул. Он полз по отсекам, заползая, казалось, в каждую, самую укромную щель и заставляя вибрировать металл переборок. Создалось ощущение, будто на уши что-то давит, неспешно и тяжело, заныли зубы. А потом исчезли звезды в иллюминаторе и на экране. И абсолютно все исчезло.
Остались только сам корабль, его переборки, пульты, все мертвое, без единого огонька, но почему-то залитое мягким голубоватым светом. Полная тишина, какой не бывает, наверное, и в могиле. И тени. Удивительно плотные, осязаемые. Они бродили повсюду, шевелились, наползали одна на другую. Какие-то были похожи на людей, некоторые напоминали экзотических животных, но большинство были просто кляксами, подобно раздавленным в блин амебам. Зрелище жутковато-неприятное, сюрреалистичное и притом кажущееся абсолютно реальным, аж до тошноты. Хотелось бросить все, вскочить – но тело не повиновалось, даже не реагировало на попытку шевельнуть хотя бы пальцем. И даже заорать не получилось, даже сделать вдох, хотя и намека на удушье не наблюдалось.
Сколько это продолжалось, доли секунды или часы, не сказал бы, наверное, никто. Просто в какой-то момент все вдруг дрогнуло – и перед космонавтами обнаружился самый обычный, мерцающий огнями пульт. Разом вернулось ощущение собственного тела, потребность дышать. Со всех сторон лавиной ударили звуки. И хрипло прорычал по внутренней связи разом охрипший голос доктора:
– Ну что, может, кто-нибудь объяснит мне, что за чертовщину мы видели?
