рассказала. Интеллигент и хлюпик оказался мужчиной куда больше многих брутальных мачо. А она потом, уже будучи на Земле, в одну ночь поседела.
Она говорила, говорила, говорила… Ей просто надо было выговориться. Вначале Басов слушал внимательно, потом почувствовал, что информации многовато и ее не переварить. Да и не нужна она ему была, по большому счету. Уже завтра ей, скорее всего, будет стыдно за проявленную слабость, а так можно будет со спокойной душой и чистой совестью сказать, что ничего не помнит. Он просто сидел рядом, слушал, кивал в нужных местах и думал, отправить Ирину спать в ее каюту или самому, если она уснет, отправиться куда-нибудь. Помещений достаточно – каюты покойных Тимбитханова, Коршунова… Пустая каюта Исмаилова, которого с чистой совестью передали на крейсер. Еще несколько резервных – корабль в свое время строили с размахом, могли бы запихать в эту экспедицию народу и побольше, но из-за планируемых испытаний решили не рисковать, ограничившись необходимым минимумом. От мыслей его отвлек голос Демьяненко:
– Я, наверное, сволочь, да?
– Это еще почему? – спросил Басов, отчаянно пытаясь сообразить, что же она ему только что сказала. Получалось не очень.
– Ну, потому что так хочу отомстить.
– Да нет, нормально это. Тебе просто надо успокоиться. А ничто не успокаивает лучше, чем ароматный чай… который ты пьешь из черепа своего врага.
Ирина прыснула в кулак, совсем как девчонка. Потом вдруг резко посерьезнела, внимательно посмотрела на него:
– Говоришь так, будто пробовал.
– Говорю…
А что еще сказать? Рассказать, как разлетается в клочья лобовая броня твоего БТРа и ты оказываешься единственным выжившим, только отлетевшим метров на десять? Как пахнут сжигаемые в свежеразлитой солярке трупы людей, которые были твоими товарищами? Теми, с кем ты еще десять минут назад обменивался шуточками и спорил о бабах. И все это абсолютно бесшумно – из ушей идет густая, темная кровь.
Или как горит здание, превращенное китайцами в опорный пункт? Как оттуда выскакивают, пытаясь спастись и сдаться в плен обороняющиеся, но их отбрасывают назад, кого пулей, а кого прикладом – слишком много товарищей они потеряли при штурме.
А может, о том, что они увидели на улицах Амурска, после того как там в самом начале войны два дня хозяйничали сумевшие пробить оборону русских войск китайцы? Трупы мужчин на улицах, женщины… лучше не вспоминать, что с ними делали… Именно после этого он впервые испытал чувство, которое можно назвать спокойным озверением.
О том, как шли уже они по улицам китайских городов и на любой подозрительный шорох отвечали броском гранаты. Как огнеметчики выжигали все, что шевелится, и если от миллионного населения оставалось больше двух-трех сотен человек, это было чудом. Как гнали мимо них колонну китайцев, вперемешку военнопленных и гражданских, и парень-мехвод, у которого в Амурске погибла вся семья, врезался в нее на своем танке, наматывая на гусеницы сизые окровавленные кишки. И ни у кого не поднялась рука его остановить, танк закончил свою бешеную пляску лишь после того, как раздавил последнего китайца. И никакого трибунала, только заставили того сержанта помыть танк в ближайшей речке. Они все тогда были способны убить – и убивали, не раздумывая, если надо, десятками и сотнями. Их уже не коробило от вида трупов, не тошнило от запаха крови. Все это стало обыденностью, в чем-то даже скучной и неинтересной. Да, если это чувство измеряется в убитых врагах, то он хорошо знал, что такое спокойствие.
Огненные сполохи воспоминаний мелькали в глазах какие-то секунды, так ему казалось. Но когда Басов вернулся в реальный мир, выяснилось, что Ирина уже спит, уронив ставшую вдруг очень тяжелой голову ему на плечо. И освободиться, не разбудив, очень сложно. Пришлось устраиваться поудобнее, насколько это позволяли угол кровати и полусидячая поза. Как ни странно, вскоре Басов тоже отключился.
Ощущения, когда он проснулся, были отвратительные. Плечо затекло, поясница – тоже, разогнуться удалось с трудом. Очень похоже, он так всю ночь и просидел. И, естественно, двигался неловко, Ирина проснулась. Ойкнула чуть испуганно и покраснела. Куда, спрашивается, делся бравый пилот? Девчонка, как есть девчонка.
Между тем, Демьяненко вскочила, скривилась немного – видать, тоже мышцы подзатекли – и тихонечко, бочком, свалила из каюты. Басов вздохнул, поглядел на часы. Пять утра. Рановато, конечно, но… пора вставать.
Пояс астероидов. Через двое суток
База разработчиков выглядела до ужаса невзрачно. Так, еще один астероид, диаметром в пару километров, к которому пришвартованы еще четыре, так, что получилась пирамида. В прошлом веке все это наверняка было бы увенчано гирляндами солнечных батарей, но, во-первых, на таком расстоянии от Солнца их эффективность была невелика, а во-вторых – зачем? Современные реакторы-конвертеры числом два с избытком обеспечивали базу энергией и не требовали постоянного ремонта, без которого хрупким батареям в этом кишащем мелким каменным мусором пространстве было не обойтись.
Когда-то астероид этот облюбовали первые исследователи Пояса. Уж больно удачная, насыщенная щелями, трещинами и прочими пустотами структура у него была. Только и надо – где-то подровнять, где-то загерметизировать. Ну и вполне логично, что впоследствии, когда приняли решение о строительстве в Поясе экспериментального промышленного объекта, за основу взяли уже существующую конструкцию.
Откровенно говоря, все необходимое можно было с грехом пополам разместить и внутри уже освоенного астероида, но русские, как у них это было принято, решили не мелочиться. К базе аккуратно пригнали еще четыре глыбы поменьше, которые закрепили при помощи хитрой силовой конструкции.
