на клозетной. В это совпадение я еще могу поверить. Но в корабль, который нас перехватывал. В корабль, который шел бомбить нашу базу… Да-да, именно бомбить. Ты внимания могла и не обратить, а я посмотрел. На внешней обшивке крепились контейнеры с ракетами. Не знаю, что внутри, но сам факт их наличия о многом говорит. Зачем гражданскому кораблю, ни разу не гравилету, тащить дополнительный груз, сжирая драгоценные ресурсы? В общем, там еще много, что было, и непонятного хватает. А я очень не люблю непонятки, слишком уж они часто оказываются вредными для здоровья. И сейчас главное, что одна из этих непоняток – ты.
– Я? – Петрова удивилась, насколько пискляво это вышло.
– Ты, ты. Хотя я вначале и не понимал, что это именно ты. Но еще на Марсе понял, что здесь не все чисто.
– А-а…
– Вот, – на стол легла карта памяти. Владислава впилась в нее взглядом. Басов усмехнулся. – Ее мне передали на марсианской базе. Данные зашифрованы, да мне они и не интересны, честно говоря. Что надо, сказали на словах. Но это к делу не относится, здесь главное другое.
– И… что?
– Понимаешь, подруга, тут ведь как… Человек, который передал мне этот никчемный кусочек пластика, ошибся. Ошибся потому, что те, кто формулировал задание, не все знали. Ему было сказано, что связного он будет знать в лицо, и не подумали, что таких людей на борту «Седова» может оказаться несколько. Если конкретно, двое. Ты и я.
– Ты?
– Ну, да, так и было. Я потом осторожно расспросил остальных. Так вот, никто с ним раньше знаком не был. А вот ты, я помню, с ним поздоровалась именно как со знакомым, хоть и не самым близким. Уж скорее, шапочным. Моего… гм… товарища подвело восприятие, связной и знакомый – слова мужского рода, вызывающие соответствующие ассоциации. К тому же он знал меня и дольше, и лучше, чем тебя. Дальше простая логика. Ну и на финал, я показал тебе эту хрень, – Басов небрежно кивнул в сторону карты памяти. – Видела бы ты свое лицо. Вывод простой. Ты – связной, неясно только, чей. И мне очень интересно это узнать. Потому что я не хочу рисковать, оставляя за своей спиной неизвестно кого. И, поверь, лучше нам разобраться здесь и сейчас, в узком кругу, чем буквально через несколько минут, но в присутствии всего экипажа. Итак, я жду.
Улыбка у него была сейчас, как у анаконды. Такая же спокойная, с полным осознанием того, что захочет сожрать – сожрет, и никто и ничто не сможет ему в этом помешать. Петрова едва смогла подавить внезапный позыв икнуть. А потом вздохнула – и рассказала.
К ее удивлению, профессор с замашками тяжелого танка поверил. Только вздохнул, выругался сквозь зубы на подковерных интриганов и подбросил на ладони карту памяти:
– Не волнуйся, вопрос останется между нами. И игрушка тоже останется у меня. Пока твои наниматели не смогут доказать, что действуют не во вред стране. Сама понимаешь, ликвидировать меня им не стоит. Да и тебе пытаться не стоит, это я на случай, если от истерики крышу сорвет. А так… Вы мне не друзья, но и не враги. Разбирайтесь в своих проблемах сами.
Встал и вышел, окатив холодным, словно антарктический ледник, взглядом. И осталось ощущение, что ее, Петрову, космонавта и планетолога с многолетним стажем, только что хорошенько изваляли в помоях.
Вряд ли планетологу стало бы легче, узнай она, что их разговор не был тайной ни секунды. Что контрразведчик, человек по долгу службы проницательный, и обученный куда лучше, чем какой-то профессор-геолог, слушал их разговор от начала и до конца. И, выслушав, лишь хмыкнул довольно.
Ну, в самом-то деле, ничего страшного. Информация о том, что на корабле отправляется агент, которого используют «втемную», у него была. Самый лучший агент – это тот, который не знает, кто он и что он. Зато он, человек, отвечающий за безопасность корабля, теперь знает его имя. Оставалось только поаплодировать мастерству коллег, столь ловко сумевших внедриться в ученую братию. И они, конечно, сдержат слово – Петрова получит свои маленькие плюшки и начнет строить карьеру, и без того успешную, семимильными шагами. Ну а прочие мелочи, вроде морали, так кого они волнуют? Невозможно копаться в дерьме и оставаться с чистыми руками. Главное, что теперь он знает: оборудование, найденное у планетолога во время негласного обыска, не несет угрозы кораблю. А вот то, которое у двух других прохиндеев, практически одинаковые комплекты… За ними придется смотреть еще тщательнее. И, хотя он хорошо умел преодолевать эмоции, сам факт того, что кто-то, с кем ты еще сегодня, час назад, сражался спина к спине, может оказаться предателем, наводил на мрачные размышления.
Юпитерианская база. Медотсек. Шесть часов спустя
Она открыла глаза с таким усилием, будто к каждому веку какой-то шутник привязал по гантеле. И тут же закрыла обратно – свет, хоть и неяркий, резанул, как ножом, да и вообще в глаза словно песку насыпали. Больно…
Второй раз она рискнула повторить это действо лишь через несколько минут. Получилось чуть лучше – то ли глаза немного отошли, то ли просто уже притерпелась. Моргнула несколько раз, давая глазам привыкнуть к свету, и тут же ощутила, что хочет одновременно и пить, и, не к столу будет сказано, в туалет.
Только вот проблемы были и с первым, и со вторым. Тело было вялым, а руки, казалось, весят по тонне каждая. Даже голову повернуть у нее получилось с трудом. Только для того, чтобы увидеть совсем рядом, руку протяни, большую кружку на белом, больничного вида столике. Дотянуться до нее
