Худой, как жердь, человек встал, небрежно покопался на полке стоящего в углу шкафа и демонстративно извлек шприц. Старомодный, с длинной, тонкой иглой. Эрика сжалась, но это ей не помогло. Короткий, не слишком и болезненный укол – и через несколько секунд перед глазами все поплыло…
Там же. Полчаса спустя
Ну вот, все предсказуемо. В том числе и то, что русские не будут рассусоливать и размениваться на пошлости вроде классического допроса с логическими ловушками и прочей дребеденью. Впрочем, и полевыми методами потрошения они тоже пренебрегли, хотя, на его взгляд, это был бы самый простой вариант. Расколотить пациентке, к примеру, гипс на одной ноге да потеребить слегка – мигом бы раскололась. Но, видать, решили не опускаться до этого, благо времени хватало. Перешли сразу к медикаментозной фазе, и делу конец. Причем, насколько он мог понять, выбрали средство надежное и убойное. Голова у мисс лейтенант болеть будет долго и качественно. Ну да, можно сказать, она еще легко отделалась. Во всяком случае, убивать ее не стали. Хотя, откровенно говоря, могли и имели право. И даже калекой не останется, медицинскую помощь оказали без изысков, но вполне полноценную. Зато выдоили девчонку, как корову, аккуратно и качественно.
Однако и результат тоже предсказуемый. Ну что, спрашивается, может знать девчонка, пускай она хоть десять раз лейтенант и сто раз штурман? Да только в пределах своей компетенции, то есть практически ничего. Даже, откровенно говоря, меньше, чем ничего. Да, подняли по тревоге, загрузили спецконтейнер, который уже давно стоял на базе и ни разу не открывался. Это, скорее всего, тот, в котором доставили роботов. Ну и полетели. Да не долетели, что характерно. Она даже не знала, летят они бомбить русских или должны с ними вместе кого-то бить. В общем, пустышка.
С одной стороны, это неплохо. Про него, во всяком случае, она ни слова сказать не смогла. Но ведь у русских наверняка есть представители контрразведки, которых все эти нестыковки просто обязаны насторожить. Теперь они носом будут рыть землю или, применительно к Европе, лед, пытаясь докопаться до истины. Стало быть, надо теперь соблюдать осторожность вдвойне, ничем не выделяться… Это, конечно, не так и сложно, когда твоя роль уже не только стала частью жизни, но и в чем-то заменила ее, заставив прошлое уйти на задний план и поблекнуть, но все равно.
Русские, впрочем, особо разочарованными не выглядели. Видать, предполагали нечто подобное изначально. Дулась почему-то только Петрова – ну да она, как вышла из каюты, так все будто сама не своя. Видать, бой так подействовал, не такая уж она и железная леди, как пытается казаться.
Но вот что интересно. Допрос шел сам по себе, а приготовления – сами по себе. Начались, еще когда возле обломков «Лондона» вовсю кипел бой. И приготовления серьезные. Оказывается, на такой случай у русских предусмотрен удар возмездия. Даже с командованием связываться не надо – типовая инструкция. О чем, кстати, в штабах стран-конкурентов ни сном, ни духом… И теперь русские с полным на то основанием уберут отсюда всех конкурентов, причем, скорее всего, с помощью корабельных орудий. И никаких угрызений совести – один здоровый энтузиазм. Правда, их тоже понять можно, народу в этой чертовой спасательной операции потеряли кучу, теперь горят желанием отомстить. Это с их моралью, кстати, вполне согласуется. И ведь самому приходится, демонстрируя все тот же энтузиазм, принимать участие в подготовке. У-у, молокососы штабные, натворили дел!
Борт корабля «Седов». Еще через два часа
– Даже и не думай, – первый после Бога пребывал сейчас не в самом лучшем расположении духа. – Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься?
– Отлично понимаю, – Басов закончил чистить трофейный пистолет, ловко, привычными движениями собрал его, вхолостую щелкнул бойком. С чувством глубокого удовлетворения полюбовался на дело рук своих и положил его на стол. Вот так. Среди его трофеев таких машинок еще не было. Как-то не попадались в ту войну. Оставалось только вытереть испачканные смазкой руки, чем он немедленно и занялся. Хорошее, кстати, дело, позволяет демонстративно на нем сосредоточиться и не обращать внимания на кипящее и исходящее паром начальство. – Я собираюсь делать то, что умею. У Кузнецова не так много людей.
Что немного – это да. Лучших положили во время боя у рухнувшего корабля, сейчас штурмовая группа базы не превышала десятка человек. Некритично, если начинать дело с орбитальной бомбардировки, но слишком мало, если исключить применение корабельных орудий. А он подготовлен не хуже местного десанта, и, как показали недавние события, старательно вколоченные сержантом-инструктором и закрепленные войной рефлексы никуда не делись.
– Вот потому я и не хочу, чтобы ты шел, – Романов устало сел, внимательно посмотрел на словно живущие своей, отдельной жизнью руки хозяина каюты. Руки были тяжелые, мощные и в то же время аккуратные. Такими можно и камень без молотка из скалы выбить, и чью-то не слишком удачливую шею свернуть, и даму на светском рауте обнимать. В танце, к примеру, хотя Басов как-то признался, что танцевать он за свою жизнь так нормально и не научился. – Ты пойми. Если Кузнецов признает, что штурмом базу противника не взять, он не станет рисковать, а просто расстреляет ее с орбиты.
– Ты не прав, Игорь Петрович, – вздохнул Басов. – Ой, не прав. Сашка уже давно Александр Михайлович, лейтенант стал полковником, но характер у него тот же самый. Он не станет бомбить ту базу. Хотя бы потому, что на ней, скорее всего, ничего не подозревающие гражданские. И он сам поведет своих людей. И с большой долей вероятности… Как там у Хайнлайна? Получит свое? А я не хочу, чтобы так вышло. Он меня не звал – я сам пришел и сказал, что иду с ним. И что бы ты ни думал, пойду – я своих не бросаю.
Романов посмотрел на него – и ничего больше не сказал. Понял, что слова бесполезны, решение принято, и переубедить Басова у него не получится. Да и смысл? Профессор все правильно сказал – не бросают своих. Ну что же, он не особо и надеялся переубедить Басова, когда шел сюда. Попытался, конечно, потому что обязан был это сделать, но заранее понимал – вряд ли получится. Остается сделать так, чтобы Басова и впрямь не убили – и так их научная группа потеряла одного. Откровенно говоря, за время полета экипаж изрядно сократился, и вина за это лежит в том числе на нем, капитане «Седова». Да и вообще, помимо того, что своих не бросают, надо помнить, что именно такие, как этот профессор, конкистадоры и авантюристы, – жизненный стержень
