показалась изможденному за время беготни по горам телу Зарубина просто райским наслаждением. Такой кайф выпадал на долю разведчиков не слишком часто. С водой в этих местах проблемы. В затяжных рейдах бывало приходилось не то что про мытье забыть, а думать, где вообще раздобыть воды для питья, когда она во флягах закончится. Если речки или ручейка рядом не было, нередко приходилось копать землю вглубь, пока не дойдешь до водоносного слоя. В зеленке он, к счастью, часто лежит не глубоко. Вырыл яму в метр глубиной, угадал с местом, и вот оно, счастье, – яма быстро стала заполняться мутной водой. Главное, чтобы хоть что-то появилось. А дезинфекция всегда с собой – бросил в эту муть таблетку пантоцида и наслаждайся живительной влагой.
Слава богу, хоть в расположении отряда с водой было все в порядке. И с кормежкой тоже. Отфыркавшись и переодевшись в чистое, Кондратий Зарубин загнал своих подчиненных в столовую, временно располагавшуюся неподалеку в длинном шатре, пока не закончился ремонт в специально отведенном помещении. Да и сам присел за стол к офицерам. Надо было о пообщаться, перетереть последние новости, узнать, что как и где.
Обменявшись приветствиями с лейтенантом Игнатьевым и старлеем Витей Жуковским, Кондратий все же воздержался пока от разговоров и набросился на отменный наваристый борщ, источавший такой аромат, что у него слюнки потекли, лишь только повар с миской показался в дальнем конце шатра. Согласно приказу военнослужащие советских частей в Афганистане обеспечивались горячим трехразовым питанием. А на период выполнения боевого задания и сухим пайком. Для подразделений спецназа предназначался сухой паек с загадочным названием «Эталон № 5», напоминавший Зарубину название духов. Но его содержимое было не таким легковесным, а вполне себе высококалорийным и могло прокормить бойца в походе – тушеное мясо, фарш, сало-шпик, печеночный паштет, сгущенное молоко, галеты, чай, кофе, шоколад. Часто летом бойцы даже оставляли излишки на базе, зато зимой брали все, что дали на складе, купили в магазине или сами нашли им одним известными путями. Так что во время рейда в рюкзаках РД-54 можно было обнаружить не только «Эталон № 5» и боеприпасы. А иногда, если повезет, бойцы пополняли свой рацион питания даже местными продуктами. По таким «праздникам» им удавалось отведать свежее мясо, рыбу или овощи-фрукты. И на войне жизнь шла своим чередом.
Но сейчас про сухой паек Зарубин и не вспоминал. Он хотел растянуть наслаждение борщом подольше, но едва вдохнув его аромат, просто проглотил всю тарелку за один присест. И уже облизывал видавшую виды алюминиевую ложку, когда в столовую вошел капитан Терехин, старый друг Кондратия, весельчак и балагур.
– Ну, что, Кондратий, – поприветствовал он старлея, приземляясь рядом на лавку, – хорошо поработал? Хватил супостатов, как говорится!
– Нормально, – кивнул в тон ему Кондратий, – хватил.
– Ну, так ты ж казак, – продолжал шуметь Терехин, устраиваясь поудобнее с ложкой в руке напротив такой же тарелки борща, – станичник. Всевеликое войско Донское, или как вас там правильно называть. Так что имя обязывает.
– Ладно, кончай зубоскалить, товарищ капитан, – по-свойски заявил ему Зарубин, – лучше налегай на борщ да расскажи, как сам повоевал. Есть еще в Афгане рыбные места, где можно «забить караван»?
– Я тебе «товарищ капитан» только при отцах-командирах да подчиненных, – оглянулся Терехин на бойцов, сидевших метрах в пяти за длинным столом, – а в ближнем кругу я тебе просто Митя. Вот оно как, товарищ «старший лейтенант».
Проглотив несколько ложек наваристого борща – повар сегодня был в ударе, – Терехин добавил:
– Тебе, кстати, тоже скоро срок выйдет капитанские погоны надеть. Забыл, что ли? Еще чуток и все, будешь со мной в одном звании щеголять уже как «товарищ капитан». А может, и уже должен, только не в курсе.
– Ну, – невольно усмехнулся Зарубин, – до этого еще дожить надо.
– Доживем, брат, – отмахнулся Терехин, продолжая с легким чавканьем поглощать содержимое тарелки, – я тебе больше скажу. Ходят слухи, что наш ограниченный контингент скоро вообще выводить начнут из Афгана. Не пройдет и пары месяцев, как окажемся мы с тобой, друг Кондратий, на просторах нашей необъятной родины. Крепко выпьем и отдохнем от войны. Сколько можно пыль глотать. Эх, на море поеду первым дело, тыщу лет там не был…
Капитан продолжал балагурить. А Кондратий, узнав о скором окончании войны, неожиданно для себя даже расстроился и впал в ступор. И хотя это была уже не новость, разговоры ходили давно, сознание отказывалось этому верить. Он провел в армии уже десять лет и другого себе просто не представлял. Да и не хотел он возвращаться к мирной жизни. Причина, что привела его в Афган, за это время почти растворилась, но не исчезла совсем. Гнев, холодным огнем тлевший внутри него так давно, находивший здесь выход в постоянной опасности для жизни и сражениях с моджахедами, так и не погас за это время. Лишь ослаб, став частью натуры. Да и возвращаться ему было особенно не к кому. Кондратий Зарубин не представлял себе, что будет делать с этой неутолимой жаждой мести на гражданке. Он даже сам себя боялся, когда думал об этом в часы отдыха между марш-бросками.
Кондратий перестал слушать не умолкавшего после боевого выхода товарища, постепенно проваливаясь в воспоминания о том, как судьба занесла его в Афганистан с берегов такого далекого и тихого Дона.
Глава шестая
Семья Зарубиных
