Мейкон весело не сказал:
– Ну что? Поехали? Нельзя же заставлять тебя ждать целую вечность, верно?
Всю дорогу Эйва возбужденно болтала. Расспрашивала мать о ярмарках, на которых та побывала в детстве. Хизер рассказала о бородатых женщинах, мужчинах с кожей крокодила и гуттаперчатых гимнастах, которые могли уместиться в чемодан.
– Иногда наш мир действительно становится похожим на сказку, – закончила мать.
Но в ее голосе звучала пустота. Временами на Хизер нападала эта странная меланхолия, которую Эйва замечала в переливах ее смеха и в самых уголках губ.
– С тобой все в порядке, мамочка? – спросила она.
– Ну конечно.
Не успело солнце сесть, как Эйва увидела впереди зарево ярмарочных огней. Внутри у нее все сжалось, она распахнула рот от удивления.
– Ярмарка! – закричала Эйва, тут же позабыв и о печали матери, и о собственных тревогах.
– Да, это она, – с улыбкой подтвердила Хизер.
До Эйвы донеслась громкая дребезжащая музыка, явно сопровождавшая шумное веселье. Чтобы лучше слышать, она опустила стекло, в лицо ударил холодный осенний воздух. Эйва боялась, что родители прикажут закрыть окно, но они почему-то этого не делали. Вся семья находилась в радостном предвкушении.
Когда они добрались, Эйва первой выскочила из машины, крича родителям, чтобы догоняли. Ее сердце громко забилось, едва она увидела яркие карусели, людей, выдыхающих огонь, и других, в странных разноцветных шляпах, возвышающихся над толпой, громогласно зазывающих полюбоваться лучшим в мире представлением. Все было совершенно так, как она себе представляла.
– Все спешите сюда! – надрывались зазывалы, и Эйва завороженно шла на их зов.
Она прокатилась на всех каруселях, наелась так, что казалось, вот-вот лопнет, сыграла во все игры и, пусть ничегошеньки не выиграла, улыбалась до ушей.
