как они могли дойти до жизни такой и не обращать внимания на плачевное состояние своего жилища. Мало что вызывает у людей большее презрение, чем мельком подсмотренная чужая неустроенность.
Однако он не стал возвращаться в дом, чтобы выгнать захватчиков и вернуться к привычной обыденности.
– Пожалуйста, – прошептал Мейкон, – сделай так, чтобы это мое решение оказалось верным.
Он стоял и ждал непонятно от кого ответа, на худой конец – знака, свидетельствующего о правильности избранного им пути, знака, показавшего бы, что их семья не пострадает.
Он стоял и ждал, ждал, ждал…
При появлении врачей Эйва, сидевшая на стуле, сразу напряглась. Войдя, те встали полукругом у кухонного стола.
– Ты понимаешь, что сейчас произойдет? – спросил ее Эльдрих.
Длинная прядь волос, зачесанная на его лысину, сбилась, лицо доктора сияло энтузиазмом.
– Вроде бы, – ответила Эйва.
– Мы приведем сюда животное, – продолжил Эльдрих. – Все происходящее, разумеется, будет записано видеокамерами. Мы подведем животное к тебе, и ты сделаешь… Ну, в общем, то, что ты тогда сделала. Или якобы сделала. – Он усмехнулся какой-то собственной шутке.
– А потом? – поинтересовалась Эйва.
– Потом? – ответил какой-то брюнет. – Потом видно будет.
Операторы принялись давить на кнопки, на их камерах зажглись красные огоньки. Камер было три: одна спереди и две по бокам чуть позади Эйвы. Она подумала, что это для того, чтобы проверить, не происходит ли что-нибудь за ее спиной. Видимо, они всерьез собирались засечь «волшебство» в действии.
– Мы готовы, – объявил Эльдрих.
Дверь открылась, и в кухню вошла молодая женщина в лабораторном халате. На руках у нее сидела маленькая собачка. Лохматый песик с такой миленькой мордочкой, словно его специально вывели для вирусных гифок.
– Не бойся, не бойся, – шептала женщина песику, гладя его по спинке.
– Что с ним случилось? – спросила Эйва.
Зверек недоверчиво смотрел на девочку.
– Я считаю, – сказала женщина, – что для чистоты эксперимента лучше, если ты не будешь знать, чем он болен.
Повернувшись к камере, она назвала свое имя, текущую дату и объявила, что проводится «Эксперимент номер один».
Взяв на колени дрожащего песика, Эйва тут же сообразила, что с ним не так: правая передняя лапка была сломана. Он поджимал ее и, несмотря на то, что выглядел измученным и сонным, не пытался лечь. Эйва ласково его погладила. Он тут же лизнул ее в нос и немного успокоился.
– Может, тебе что-нибудь требуется? – спросила у Эйвы женщина.
Та подумала немного, не сводя глаз с песика.
– Да нет, ничего, – ответила она.
Женщина кивнула, и все торопливо покинули комнату, будто спеша начать свой «Эксперимент номер один». Эйва осталась в одиночестве. Неподалеку гудел холодильник, поскуливал песик, сидящий у нее на коленях. Он беспокойно возился, пытаясь устроиться так, чтобы унять боль в сломанной лапке, и то и дело тоненько взвизгивал. Эйва гладила его и утешала, словно ребенка.
Минуты текли одна за одной, медленно заполняя пространство.
Где-то в доме закашляли. Наверное, кто-то из врачей. Эйва почти забыла о них, карауливших ее, точно незримые духи. Она представила, как они затаив дыхание прижимают уши к стене, смотрят на экраны компьютеров, облизывая в нетерпении губы и надеясь увидеть то, для чего у них и слов-то нет.
– О’кей, – мрачно проговорила Эйва.
И только сейчас поняла, что удивлена собой так же, как все остальные.
Бережно взяла лапку песика в ладони. Тот вздрогнул, но не сделал попытки вырваться.
– Больно не будет, – сказала ему девочка. – По крайней мере, мне так кажется, – добавила она с улыбкой, и собачка лизнула тыльную сторону ее ладони.
Эйва прикрыла глаза, ласково поглаживая лапку. Медленно задышала, и вскоре в ее голове появилась собака. Лохматая, совсем как настоящая. Эйва мысленно взглянула на ее лапку и полностью сосредоточилась на том, чтобы перелом сросся. Старательно создавала в воображении образ выздоровевшей, радостно виляющей хвостиком собаки. Думала о больной собачьей лапке, пока эта лапка не заполнила собой все. Эйва очень захотела, чтобы песик выздоровел и стал счастливым.
Вдруг видение собаки исчезло, и на ее месте, так же как и всегда, появился образ матери.
