именоваться геологической. Это экзопланетарная система, вам следовало бы лучше подготовиться к пресс-конференции, сэр. (Протестующий гул в эфире.) Я здесь не затем, чтобы кому-то понравиться, джентльмены. Для того есть другие кандидатуры… Напомню вкратце. Когда мы прекратили поиски, с момента последнего выхода доктора Грегори на связь прошло восемнадцать часов. Дыхательной смеси у него оставалось на шесть часов автономного существования. Добравшись до ровера, он существенно увеличил бы свой срок выживания. Но мы обнаружили пустой ровер доктора Грегори за девять часов до прекращения поисков. Если бы вы задали себе труд ознакомиться с материалами комиссии НАСА по инциденту «Пантеон», то уяснили бы, что шансов на благополучный исход не было никаких, а мы все сэкономили бы время. Решение покинуть поверхность Меркурия было сложным, но правильным.
– Намерены ли вы точно так же обойтись с вашими спутниками по миссии «Гиппарх», если сочтете, что у них нет никаких шансов?
– Командир Монкрифф, вы можете…
– Если вы не в курсе, сэр, у миссии есть руководитель, и вопрос оценки шансов находится не в моей компетенции.
– Хаддад, «Франс-Пресс». Командир Монкрифф, как вы отнеслись к тому, что вами будет командовать русская женщина?
– Это не мой выбор, мэм. Как всякий убежденный демократ, я умею уважать чужое мнение. Думаю, все дело в моем скверном характере. И я неважно выгляжу в купальнике. (Гул в эфире, перемежаемый свистом.)
– Эрвин Верст, агентство «Дойче Нетцверк-Агентур». Командир Люстиг…
– При всем уважении, господин Верст, предпочитаю, чтобы в рамках этой миссии ко мне обращались «доктор Люстиг».
– Доктор Люстиг, сколько времени вы потратили на восстановление системы ориентации космического корабля «Свалинн»?
– Двадцать семь часов.
– Все это время вы не спали, не пили и не ели, оставались в скафандре и не покидали забортного пространства, не так ли?
– Абсолютно, господин Верст. Справедливости ради следует уточнить, что система жизнеобеспечения скафандра модели «Викинг», мужской вариант, предусматривает снабжение астронавта питательными жидкостями. В моем случае это был сок лайма, который я с тех пор возненавидел.
– Но спасательный корабль ЕКА был уже на подлете.
– У меня нет привычки полагаться на помощь со стороны, хотя бы даже и гарантированную.
– Лу Корбетт, информационное агентство «Пан-Африк». Доктор Кимамета… Вы ведь не станете возражать против такого обращения?
– С какой стати? Я и есть доктор. Во всех смыслах, не исключая медицинского. (Смех в эфире.)
«Дорогой Дневник!
Мы зубоскалим, показываем большие пальцы, демонстрируем энтузиазм. А потом расходимся по своим домам, даже не обмениваясь взглядами. Это не команда. Это пять человек, которым не хочется терять время на глупости.
Китаец ведет себя подчеркнуто уважительно, но при этом держит громадную дистанцию. Отсиживается за Великой китайской стеной, или что там у них в Сингапуре есть великого. В COSPAR сочли, что в экипаже должен быть китаец. Ну-ну. Отзывы о нем благоприятные, а значит, и хлопот не будет. Не слыхала, чтобы китайцы кому-то доставляли хлопоты.
Немец держит свои амбиции в большом кованом сундуке под амбарным замком. И он лютый технарь, ему нет дела до иерархии. Он меня немного пугает. Эти его окуляры-компьютеры!.. Кажется, он столько времени провел среди механизмов, что и в себя тайком вмонтировал какие-нибудь микрочипы. И он единственный понимает принцип действия арпионного привода. Либо техничнее других прикидывается, что понимает.
Не представляю, что делает в экипаже африканец. Ну да, медик. В экипаже нужен медик. Но это короткий полет, никто не успеет простудиться. Необходимость в биологе вообще под большим вопросом. COSPAR считает, что в экипаже должен быть африканец… Не знаю о нем ничего. Зато он единственный, кто получает удовольствие от своего положения. Улыбка его, шириной в полметра, вполне натуральна. Некоторые любят быть в центре внимания. Особенно если прежде никогда там не бывали. Неб Кимамета, извините за каламбур, темная лошадка. Ненавижу отправляться в полет с темными лошадками, какого бы цвета ни была их кожа.
Самая большая засада – это, конечно, Монк. Сплошные комплексы. Да, он хотел стать командиром миссии. Нет, он им не стал. Да, он опытный черт. Нет, не лучший, всего лишь номер четыре в рейтинге НАСА. В миссию он попал благодаря везению, с чем никогда не смирится. Лучший у них Старый Митч Бауэр, он действительно старый, еще пара каботажных рейсов – и в отставку. Номер два, Райан Шор, встрял в губернаторскую гонку и вправе послать к черту кого угодно. Он, собственно, и послал. Третий… Третья в рейтинге Палома Флорес, и это я перебежала ей дорожку. Объединенные Нации отдали мне больше голосов, я автоматически становлюсь командиром миссии, и я женщина. Две женщины на первых постах в экипаже экспериментальной миссии – это слишком даже для Большой Политики.
Кстати, “Монк” по-английски означает “монах”. Нет прозвища без смысла. Думаю, в старые времена он с радостью отправил бы меня на костер.
Из Пасадины на встречу с нами приезжал доктор Калошин, главный по арпионной физике. Он похож на Деда Мороза, расстриженного в банщики. Маленький седобородый крепыш. Конечно же, русский, сибиряк. Пал Саныч Калошин. Взирал на нас с сочувственным любопытством, меня облобызал по-отечески, потом секретничал с Чаном и Люстигом. Видно было, что наша миссия и ему кажется авантюрой, но по своим
