– Сейчас…
Бидди с третьей попытки сумел вставить чип в приемное гнездо терминала, однако включить команду «пуск» смог не сразу – мешала пустая посуда и картриджи на столе. Однако вскоре прочитать приказ все же удалось.
– Патрик, тут срочные действия первой категории и все такое! – сообщил он.
– Фу… – отозвался старший механик и снова икнул.
– Чего ты?
– Сблевану сейчас… – мрачно пообещал тот.
– Ну так спустись, придурок! Ты с верхотуры весь кубрик уделаешь!
– Сейчас…
Старший механик еще раз подозрительно икнул и, быстро соскочив на бетонный пол, в одних обмотках пробежал до двери, лязгнул засовом и уже в галерее сделал все необходимое, после чего с невозмутимым видом вернулся и остановился напротив заляпанного молочным соусом монитора.
– Не, ну это неожиданно…
– Ты как вообще? – уточнил Бидди.
– Отпустило вроде, – сказал старший механик.
– Ноль-пятый опять стуканет начальнику смены.
– Пусть стучит, тварь. Это его планида такая, стучать на высших существ.
Бидди кивнул. Ноль-пятый являлся роботом-уборщиком, которому было назначено убирать их галерею, и так получалось, что больше всего гадили именно напротив сектора механиков.
То перепьют перегонки аккумуляторной и проблюются, то драку устроят и кровью стенку замарают, то насчет сортира ошибутся. Ну, механики, что с них взять? «Соединение инженерного интеллекта и пролетарской сущности» – как говорил про них лейтенант Кроустерн, недоучившийся в университете всего полтора курса.
Бедняга пропал вместе со своим взводом после удара штурмовой авиации, а до этого так и сыпал пословицами, научными заключениями и просто матерными стишками.
Здесь, на базе подобное случалось часто – подразделения сидели полгода в нижних ярусах, трескали паек и цедили перегонку аккумуляторщиков, а потом – бац, и выход на два месяца, спуск в долины, штурмы, броски и все такое. А потом возвращение обратно в подземные галереи под защиту толщи гранитов и прочих горных пород, но уже в сильно прореженном составе.
Пилоты штурмовой авиации хлеб свой даром не ели.
А Ноль-пятый не только проводил уборку, но и фиксировал, где именно гадят больше всего, отправляя полное видео начальнику отделения по санитарному состоянию.
Поговаривали, будто вместе с видео Ноль-пятый отправлял полный химико-бактериологический анализ грязи, дескать, начальство сразу получало данные – что ели и пили. Но это были сказки, уборщик был слишком старой моделью и выше своих возможностей прыгнуть не мог.
– Ну, давай скорее… – сказал старший механик, опираясь на край терминального стола.
– Прочитал, – сказал Бидди.
– И чо?
– Короче, в восьмой бокс топать надо.
– А чего там в восьмом?
– В восьмом этот, как его… «Хранилище материального резерва».
– Я чего-то хреново сейчас соображаю, ты можешь на пальцах показать?
– Если на пальцах, там пятый год «снежные гоблины» в солидоле стоят.
– А, точно! – воскликнул старший механик и тут же сморщился, приложив ко лбу гладильную панель, которая давно не работала, но ею часто подпирали дверь, чтобы не открывалась от сквозняка. Теперь металлическая штуковина оказалась очень кстати.
– У нас точно ничего не осталось, Бидди? – не открывая глаз, уточнил старший механик.
– Ни молекулы.
– Тогда пойдем работать, работа – это единственное, что может… Уф… Короче, пошли в восьмой бокс.
– Стоуна будить?
– Буди, конечно, он вчера за троих перегонку жрал… сволочь… – Стармех снова икнул, и его перекосило так, что на лице отразилось все, что было накануне в его желудке.
Бидди между тем пытался растолкать третьего члена команды, однако тот даже дышал через раз, не то чтобы был готов подняться.
– Начальник, он – никакой… – развел руками Бидди.
