понимал, что ему одному достанется. Правда, когда мы закончили и сели ужинать, он только одну стопочку принял, стресс, так сказать, снимал, вернее, остатки его.
Себе лично я отжал бинокль унтера в чехле и его полевую сумку с компасом, карандашом и блокнотом. Карту выложил, там отметки были, нашим интересно будет. По мелочи из карманов немцев много что вытряхнули. Зажигалки с куревом забрал дед, он у нас один дымил как паровоз. Деньги немецкие и документы с жестяными номерными солдатскими жетонами мотоциклистов нашим отдам.
Ещё я выщелкнул из магазинов автомата патроны, мало ли, пригодятся, убрал в мешок с оружием. Туда же – две гранаты на длинных деревянных ручках. У пулемётчика в кармане обнаружился ТТ с запасным магазином, правда, патронов всего десяток, поэтому свой наган я отдал деду. Тот знал, как с ним обращаться.
Всю ночь по дороге ездили машины, я ходил смотреть – наши. Под утро артиллерийский дивизион прошёл, на конной тяге. Что печально, все шли от границы. Причём танков не было.
Утром после плотного горячего завтрака мы собрались и, выехав на дорогу, покатили по ней на восток. Прошли мы по большаку километров восемь, и ближе к обеду я заметил, что лес расступился, и на окраине крупного села, раскинувшегося на холме, идут работы. Бойцы копали стрелковые ячейки. Их хорошо было видно, многие сбросили гимнастёрки и сверкали нательными рубахами. Да и свежая земля бросалась в глаза. Оттуда заметили мой мотоцикл, заметались, быстро попрятались, так что, дождавшись, когда из леса выедут остальные, я тихо покатил к посту на дороге. Там уже ждали. Немного злой и раздосадованный старший лейтенант довольно резко нас опросил. Правда, стушевался, когда дед устроил ему отповедь, не понравилось ему отношение командира к нам. И тот взял себя в руки и забрал мотоцикл со всем содержимым. Изучив трофеи, старлей хотел было обыскать наши повозки, но тут уже взвилась мама. Ох, она и послала его, далеко и надолго. Закончив тем, чтобы у него ноги и руки отнялись.
– А ну, пошли отсюда, – махнул рукой старлей и крикнул старшине: – Игнатьев! Пропусти!
А документы и остальное я им так и не отдал.
В селе мы остановились у колодца, все ёмкости для воды заполнили и покатили по дороге в колоне беженцев дальше. Ехали через поле, и я внимательно наблюдал за небом, ещё и малышню заставил крутить головой, оформив это вроде игры. Когда в небе появился разведчик, ничего общего с «рамой», мне сообщили сразу. Он летал на высоте километров семь. Чего немцы увидели, не знаю, но что-то рассмотрели, раз появились бомбардировщики.
– Самолёты! – закричала Валя, указывая нам за спину, ей завторили остальные.
Я, посмотрев в обе стороны дороги, увидел около двухсот человек, с десяток телег, и пятеро везли узлы на велосипедах, было две тачки с узлами. Остальные шли с мешками или чемоданами в руках, было много детей. Привстав на козлах, я осмотрелся и скрипнул зубами. Неподалёку размещалась гаубичная батарея трёхорудийного состава, та самая, что под утро гудела двигателями тракторов. Вот цель немцев. Тут и нам может достаться.
– Во-озду-ух! – закричал я. – Разбегайся-а!
Мой крик услышали и начали передавать дальше, но я уже не обращал на это внимания, а, свернув в поле и настёгивая поводьями круп своего коня Орешка, гнал телегу к небольшой роще, под рёв испуганных сестричек, что ехали со мной. Мельком обернувшись, я заметил, что, заметно отстав, дед спешил за нами, но сам скорости не сбавлял, надеюсь, телега выдержит и не развалится. Когда обезумевшая лошадь, подминая кустарник, ворвалась на опушку, я натянул поводья и с трудом остановил коня. Передав поводья Валентине, побежал на опушку – нужно деду помочь. Вместе мы остановили запыхавшихся лошадей и завели их под кроны деревьев.
– Всё в порядке? – тревожно спросил я.
Мне подтвердили, что всё в норме, даже мама выдержала эту скачку, на её-то девятом месяце.
– Сволочи, что творят, – ахнул подошедший ко мне со спины дед.
Это не похоже на артиллеристов, которых бомбили, земля даже у нас тряслась, а у самой дороги ходуном ходила. Два истребителя, «мессера», судя по тонкому фюзеляжу, делали заход за заходом, расстреливая людей, как на дороге, так и в поле. Мы были первыми, кто добрался до рощи, остальные попались на полпути, не многие добежали до нас. С трудом оторвавшись от тяжёлого зрелища, я тихо сказал деду, глядя, как немцы неторопливо удаляются:
– Время обеденное, до деревни мы километра два не добрались. Иди помоги с обедом, а я пробегусь к дороге, посмотрю, кому какая помощь нужна.
– Не стоит, внучок, тебе видеть, что там делается, – вздохнув, сгорбился дед.
– Нужно, дед, нужно. Выдержу. Не волнуйся.
Дед пошёл к повозкам, там лагерь пока разобьём, а я поспешил к дороге, осматривая тела на пути. Тут же лёжа переждал повторный обстрел дороги с воздуха. Потом нашёл двоих раненых, тяжело, но живые, так что, кликнув помощь, очкарика какого-то в костюме, с его помощью перевязал их и вынес на дорогу. Уже суетились выжившие медики, оказалось дальше на дороге немцы атаковали так же санитарную автоколонну. Вот они, потеряв три машины, и помогали с ранеными. У артиллеристов уцелела одна гаубица, остальные – в хлам, да и полного расчёта не наберётся, но уцелевшие твёрдо стояли на своём, был приказ поддерживать пехоту в селе. Тракторы же не пострадали, они в той роще находились, где мы прятались.
Почти час я провёл на дороге, пока последних раненых не погрузили в машину. Похоронной команде, которая собралась из беженцев, помогать я не стал
