и вернулся к своим, где без аппетита поел. Почти сразу мы собрались и двинули в путь, но место бойни на дороге обошли по полю, выехав дальше, у деревни со штабом полка, что держал здесь оборону. У нас ещё много сот километров впереди, не хотелось тратить время на остановки, так что мы продолжили движение. До темноты я надеялся удалиться от фронта километров на семь – десять. Ну, про десять я, конечно, загнул, мы со скоростью пешеходов двигались, но семь точно преодолеем.
А перед темнотой очередная неприятность – уничтоженный мост через реку, где столпилось много транспорта. Беженцы даже вплавь переправлялись, хотя две лодки плоскодонки были.
– Будем вплавь переправляться, – осмотревшись, решил я.
– Это как? – удивился дед. – Лошадей и скарб бросим?
– Нет. Сделаем проще, всё перевезём на тот берег. Лошадей вплавь. Помнишь, у меня была бухта верёвки? Привяжем её и тремя лошадьми по очереди телегу и повозку по дну буксиром вытащим. Тут ширины метров пятьдесят, если связать две, хватит. Успеем сегодня, день выиграем. Сегодня мост не восстановят, да и завтра сомневаюсь.
– Хм. – Дед осмотрел реку и задумчиво потеребил бороду. – А может, и получится.
– Получится. Пойду у сапёров спрошу, что тут за дно, вон двое нижнее бельё выжимают, похоже, проверяли его. Ты, деда, пока телегу и повозку к кромке воды спусти, но чуть дальше, не где беженцы.
– Хорошо.
Дед стал по песчаному берегу карабкаться вверх в сопровождении малышни, что воспользовались моментом размять ноги, а я с Димкой и Олей направился к сапёрам, брат и сестричка, любопытствуя, с интересом пошли со мной. От усатого степенного старшины с медалью «За боевые заслуги» на груди мы узнали, что дно неплохое, песчаное, не увязнут наши транспортные средства. Телега, возможно, удержится на воде, хотя бы близко к нулевой плавучести, а вот повозка тяжелее, её точно по дну буксировать придётся. Старшина заинтересовался, почему я задаю подобные вопросы, а когда я просветил его о своей идее, почесал затылок и решил, что она вполне работоспособна. Так и оказалось.
У лодок не было лодочников, беженцы одного отправляли с другими на противоположный берег, и тот перегонял сразу обе обратно. Именно так я перебрался на противоположный берег, но одну лодку отжал и пристал к месту, где стояли наши лошади, дед их уже распряг. Мы погрузили в лодку часть припасов, всю малышню и бабушку с мамой, и я перегнал лодку на другой берег, он тут пологий, телегу и повозку поднять получится. Старшие сёстры стали носить вещи наверх.
Когда я вернулся, мы с дедом снова загрузили лодку, уже полностью освободив телегу и часть повозки. Дед забрался на корму, держа лошадей под узды, а я толкал лодку. Потом на разгруженной лодке вернулся уже с Мариной, освободили повозку и, привязав её, разматывая бухту каната, вернулись к нашим. Разгрузили лодку, вытащили повозку сохнуть, я же вернулся за телегой, привязал верёвку, и дед стал её буксировать, а я, оставив другим беженцам лодку, вернулся вплавь. Собаки тоже вплавь преодолели реку и довольны были, всё же жара стояла.
Потом мы запрягли лошадей в телегу и повозку и поднялись на высокий берег. М-да, при буксировке всю солому водой унесло, на чём теперь малышня сидеть будет?
– Вечер, будем здесь на ночь устраиваться, – осмотревшись, предложил я.
Дед одобрительно крякнул и, взяв косу, направился к лугу, где стал размашисто косить. Я же повёл повозки в рощицу, метрах в ста отсюда. Пока мама с бабушкой суетились у костра, малышня на песчаном берегу купалась на кромке воды. За ними Марина присматривала.
Мы поели, уже когда окончательно стемнело. Дед к тому времени самодельными граблями на лугу несколько снопов собрал для сушки. Завтра на телеги всё погрузим.
У нас за время путешествия уже успела устояться традиция: после ужина, перед сном, музыка, так, и никак иначе, устал не устал, а играть должен. Дома, ещё в деревне, я также часто устраивал концерты, но ни о какой системе и слова не было, а тут я реально играл для своих и тех, кто приходил на звуки музыки. Пришёл и старшина со своими бойцами. Их четырнадцать было.
Я уже исполнил несколько композиций, но тут мама, что пригрелась, сидя у костра, попросила спеть её любимую, грустную. «Генералы песчаных карьеров» нравились многим. И я, играя тембром голоса, так проникновенно спел о доле беспризорника, что пробрало всех, кто был рядом. Даже старшина, сидевший чуть в стороне, шумно сморкался в платок, скрывая, что я до слёз его довёл. Потом, подумав, я спел военную песню, до этого я их не исполнял. Это была песня Высоцкого «Он не вернулся из боя», которая вызвала оглушительную тишину, когда я закончил и положил пальцы на струны, гася их звучание.
– Сильно, – немного покряхтев, произнёс старшина. – Тебе бы, парень, выступать. Чьи песни-то?
– Сын свои исполняет, – гордо сказала мама. – Он у нас очень одарённый ребёнок.
– Молодец, давай ещё, – многоголосо доносилось из темноты, показывая, что народу вокруг собралось немало.
– Сегодня последняя, про любовь, – улыбнулся я.
Особо смущения за плагиат я не испытывал, доберусь до Москвы, оформлю всё как полагается, а пока исполнял, отшлифовывая творчество. Авторов я, конечно, грабил, но они в будущем и так получили своё, так что можно и мне на эту струю сесть, хотя бы обеспечить себе будущее. Исполнив, как и обещал,
