Вернув документы в карман, старлей пристально посмотрел на меня:
– А ты объяснить ничего не хочешь?
– Нет. Только скажу, почему вас остановил. Эта дорога ведёт на смолокурню. Там была банда из девяти человек. Они отлавливали всех беженцев, которые туда сворачивали. Грабили и убивали. Перед смертью жертв мучили, я могильник видел, не меньше пятнадцати жертв. С фантазией оказались, подонки. В перестрелке я их уничтожил, освободив двух женщин-заложниц, думаю, не надо говорить, что бандиты с ними делали. На смолокурни у них склад армейского имущества, видимо, на одной из разбитых колонн собрали, пулемёты, автоматы ППД, три там ещё в пушечном сале в ящике, винтовки и гранаты. У нас там целый бой был, патроны они не жалели.
– Сам уничтожил? – с недоверием спросил старшина.
– Сам. Я сын лесника, а бандиты только знали, какой частью оружие нужно прижимать к плечу и с какой стороны пули вылетают. Они самозарядками пытались воспользоваться, да не сумели. Там две винтовки с заклинившими затворами лежали. Карабинами и винтовками Мосина пользовались, ну и пулемётами. Ещё у командира был ППД, поливал по опушке из него, как из шланга водой. Настоящий бой с их стороны был, а у меня винтовочка тихая и точная. Один выстрел – один труп. Бой вести в помещениях совсем не умели, не прикрывали друг друга, в одиночку отстреливаясь, так что шансов у них не было. Деревья к зданиям близко стоят, метрах в тридцати, вот я и бегал вокруг да отстреливал.
– Развелось этих бандитов на дороге… Только троих час назад расстреляли за грабёж с убийством, – сказал старшина, на что старлей лишь кивнул.
– Хм, наши документы ты посмотрел, теперь хотелось бы посмотреть твои. Разрешение на оружие есть?
Фраза была произнесена с явной иронией, тут старлей не хуже меня понимал, что никаких документов у мальчишки быть не может. Правда, то, что винтовку у меня не пытаются отобрать, было им в плюс, но и иронизировал он зря, я также достал из нагрудного кармана рубахи лист бумаги с печатью и протянул её ему.
– «Охотоводство Сланцевского района Ленинградской области. Выдана Полякову Александру Кондратьевичу, внештатному сотруднику лесничества. Номер оружия… Возраст…» Одиннадцать, а, уже двенадцать лет. «Выдан…» Хм, «Поляковым К. Г.»? Отец, что ли?
– Отец. Он у меня лесничим был, пока в армию не призвали, вот и выдал.
– Ну, эта справка действительна только на территории указанного района, но как документ пойдёт. А теперь всё же проясни мне один прелюбопытный момент. Документы ты мои быстро пролистал, явно знал, куда смотреть. Значит, действительно знаешь, как распознать фальшивку. От кого узнал?
– От одного капитана-пограничника. Гордеев его фамилия, – ответил я, убирая справку обратно.
– Не Антон ли, часом?
– Да, Антон Васильевич.
– Да ладно, – широко улыбнулся тот. – Он же мой свояк, мы на сёстрах женаты. Как он? Где его видел?
– Умер он, многочисленные осколочные ранения живота и таза. Газовая гангрена и всё остальное сопутствующее. А видел я его в полевом госпитале километрах в семидесяти отсюда. Сейчас покажу.
Достав из-за голенища сапога трофейную карту, я острозаточенным карандашом указал на лес, где стоял госпиталь.
– Вот тут хоронили умерших от ран. Четвёртая братская могила от тополя, он там похоронен. Карту себе оставьте, закончилась она, всё равно выкинуть хотел.
Было заметно, что старлей, которого звали Сергеем Шальским, очень расстроен. Он взял карту и стал рассматривать её.
– А ведь мы тут недалеко почти две недели постом стояли. Кто же знал…
Шальский отошёл в сторону, ему явно не до разговоров стало, так что нить беседы перехватил старшина:
– Откуда карта?
– Трофей, с лично убиенных немцев снял. Дней десять назад на лагерь моей семьи наткнулись немцы, видимо, дозор. Два мотоцикла не останавливаясь проехали, а один встал. Решили пошукать у нас в телегах. Я от родника в это время шёл. Подкрался и застрелил. Наган у меня тогда был. Мотоцикл и всё оружие отогнал к нашим. Там карту и взял. Потом, спустя несколько дней, когда мы на дороге под дождём двигались, ещё застрявший бронетранспортёр встретили, там немцы внутри сохли и обед себе готовили на примусе, я их побил из пистолета, но вытаскивать машину из грязи не стал, сжёг её.
– Наверное, не только карту взял? – спросил вернувшийся старлей, убирая карту в свой планшет.
– Вот что, старлей, – зло посмотрел я на него, – я исповедую закон: что в бою взято – то свято. Только попробуйте полазить у нас в повозках. Перейдёте в стан врагов. Там трофеи, и они мои. А в лесу даже у вас против меня никаких шансов. Я ясно пояснил эту ситуацию?
– Вполне, – неожиданно улыбнулся Шальский, причём по-доброму так, как старший брат младшему, что недавно накосячил. – Обещаю, осматривать повозки не будем.
– Так ты не один? – влез в разговор старшина.
– Нет, конечно, много нас Поляковых. Одних детей девять, считая меня. Мама, бабушка с дедом. Они там, в лагере рядом со смолокурней, и освобождённые заложницы тоже.
– Мы тут проедем? – кивнул старлей на узкий туннель дороги к смолокурне.
