накрыли. В тылу мы нашли разбитую противотанковую батарею, всего одна сорокапятка уцелела. Ну почти – ей колесо повредило, и три артиллериста пытались его заменить на такое же с разбитой пушки. От них мы узнали, где КП комбата. Чуть в стороне в небольшом укрытии, в овраге, дымилась походная кухня, и там суетилось несколько бойцов и находился ротный старшина. Оставив будку под их присмотром, мы дошли до КП. Встретили нас хорошо, да что хорошо – отлично. Особенно капитан обрадовался, что всё, наводчиков мы накрыли и даже собрали их имущество. Ему надоело свой КП постоянно переносить. О нашем появлении он знал, водители грузовиков сообщили, как и то, на кого мы охоту открыли, так что принесённая нами информация его откровенно окрылила. Он ещё долго ругался в сторону рощи в своём тылу, на неё ведь никто и не смотрел, далеко, даже от дорог, там и тыловых частей не было, и артиллерии. Была противотанковая батарея, да разбита, и миномётную батарею накрыли быстро, два подноса осталось.
Когда мы пообедали, Ластин вписал в мою учётную карточку стрелка троих немцев и подписался, вторую подпись поставил комбат. Оказалось, это необходимо по правилам. После этого политрук составил рапорт о начале боевых действий, комбат снова подтвердил. Потом мы прошли к будке, и капитан с несколькими своими командирами её осмотрел. Часть вещей и всё оружие мы передали бойцам батальона, включая ящик гранат. Даже снайперку. Мой напарник, может, и неплохой начинающий наблюдатель, но стрелок никакой, и за выделенные мне три дня учить его я не видел смысла. А вот в батальоне были два снайпера, профи, что заканчивали школу снайперов. И у одного от минного обстрела винтовку раздолбало, вот комбат и попросил трофейный карабин с оптикой своему снайперу. Я отказывать не стал и передал его с ящиком патронов. Ранцы немцев осмотрели – личная мелочь заинтересовала. Их забрал начштаба батальона, там письма были, хотел почитать, он знал немецкий.
Вот так, частично разгрузив будку, отдав всё, что нам не нужно, мы с политруком стали думать, что делать дальше. Комбат со своими ушёл. Волк, охранявший наше имущество, подрёмывал на санках у будки. В принципе он и на снегу мог устроиться, но зачем, если лежанка есть. Перед уходом комбат выделил нам пожилого бойца, он будет у нас за возничего, охранника и повара. Это я попросил, а капитан отказывать не стал. Кто я такой, он знал, мы даже успели обсудить пару моих передач, тех, где я учил, как воевать. В чём-то он хвалил меня, в чём-то упрекал, приводя для примера собственный боевой опыт, говоря, что я не во всём прав. Ну, у каждого своё мнение…
Познакомившись с бойцом, мы стали величать его батько Степан, из украинцев он оказался, и по первости дали задание переместить будку южнее, подготовить лагерь к ночёвке и ужин сварганить, а мы, прихватив всё необходимое, двинули к передовой. Волка не брали, он с батько Степаном остался. Несмотря на сопротивление Ластина – ему запрещалось водить меня в окопы, – мы всё же добрались до них и пообщались с бойцами. В дивизии уже все знали, что я здесь, так что встретили нас тепло. Более того, один из снайперов был в этой роте, и его ротный привёл. Парню было лет двадцать пять, орден Красной Звезды виден на гимнастёрке через явно специально до конца не запахнутую телогрейку и треугольники сержанта. Опытный боец, у него на счету было тридцать семь немцев. Мы немного поговорили, и тот подсказал три удобные лёжки, которыми он пока не пользовался. Не засвеченные. Также сообщил, что у немцев было три снайпера, но их на пару с другим снайпером положили, используя приманки. От того немцы и злились, минами накрывая. В общем, он сопроводил меня на одну лёжку и ушёл на другую, решил прикрыть в случае чего. Особо на успех я не рассчитывал, немцы о снайперах батальона знают, так что шансы подловить кого были мизерные.
Ротный на карте показал, где у немцев огневые точки, которые они успели засечь. Сбить наших с позиций не смогли и две прошлые ночи работали, так что у них там были полнопрофильные окопы. Только поэтому было ясно, что в ближайшее время наступать на этом участке они не планируют, иначе снова попытались бы сбить дивизию с позиций. А так обозначили линию фронта и сейчас наверняка подтягивают резервы. Разведчики соседнего батальона умудрились ночью унтера уволочь, он в штабе полка был, но что тот рассказал, ротный не знал.
Дальше произошло то, о чём мы с ротным договорились. В его роте едва пятьдесят бойцов набиралось, треть имели лёгкие ранения, но они не отказались помочь. В общем, когда мы были на позиции, в своих маскхалатах, а сверху ещё и простынёй накрылись, признаюсь, моей, из дома уволок, то тот отдал приказ, и рота открыла стрельбу. Просто в сторону немцев, всполошив их в затишье. Да ещё наши закричали «Ура!», будто в атаку устремились, но сколько немцы, занимающие боевые позиции, ни всматривались, никто в атаку не шёл. А наши бойцы, складывая руки рупором, ещё больше орали, войдя в раж. Это я попросил комбата, чтобы весь батальон имитировал атаку, чтобы на общем фоне моих выстрелов не было слышно. Ничего подобного бойцы ещё не делали, снайперы так пока не работали, поэтому немцы и купились, ну а мы с моим напарником активно вели отстрел немцев.
– …На два часа, немецкий офицер, сморит в бинокль. Есть попадание, ему пулей аж шею перерубило… О, на одиннадцать часов, возле разбитого немецкого танка пулемётный расчёт, вижу две каски. Стреляют… Второй номер готов… первый номер готов… Наблюдаю корректировщика, на двенадцать часов, наушники на голове и бинокль в руках. Готов, аж голова взорвалась… Ещё один офицер, на… Поздно, его кто-то другой головы лишил.
– Это сержант работает. Чего это он в нашу зону обстрела влез? – недовольно пробурчал я, меняя обойму. – Готов.
– На два часа, три немца, волокут катушку с кабелем… Есть попадание в одного… Ты ему в ногу попал. Двух других уничтожил, а этого добей.
– Это хитрость такая, немец теперь – приманка, воплями будет подзывать своих комрадов, чтобы спасли, а мы будем их отстреливать. Только те не полезут, немцы – не русские. А вдруг?
– Как-то это всё нехорошо выглядит.
– На то она и война… Не, ну ты посмотри, какая скотина. Сержант моего подранка добил. Не-е, будет серьёзный разговор!
– Унтер на двенадцать часов, где раньше корректировщик был. Готов… О, немцы противотанковую пушку на прямую наводку выкатывают, на одиннадцать часов у холма, где сгоревшая сосна. Наблюдаю четверых, двое укрываются за щитком. Один упал… ползёт… всё, готов… Второй тоже. Рикошет
