В итоге кое-как разлепил губы, склеенные запекшейся кровью, и выдавил:
— Очень… хочу.
— А нету! — злобно ответила девчонка и отвернулась.
Правда, почти сразу повернулась обратно, поправила какую-то штуку, укрывавшую Долана вместо одеяла. Присмотревшись, милит обнаружил собственную куртку. Рубашка отсутствовала. Вернее, его кое-как перевязали ее остатками. Ран было явно больше, чем ткани, так что практическая польза от такой перевязки вряд ли имелась, но девчонка явно старалась помочь хоть как-то. А что злилась сейчас… Да кто в такой ситуации не злился бы?
— Простите, что втянул вас в это. — Вторая попытка заговорить оказалась успешнее первой — тело слушалось заметно лучше, даже дыхания на фразу хватило.
— Да заткнитесь вы! И хватит вертеться, а то все раны разойдутся, — буркнула Алина и украдкой поморщилась — от резкого движения разбитая губа снова лопнула, выступила капелька крови, которую девчонка машинально слизнула.
Долану на миг стало больнее, чем от собственных травм.
— Простите, — упрямо повторил он. — Если сможете, конечно.
— Если выживу, то, наверное, смогу. Вопрос в том, выживу ли.
Алина зябко поежилась и нырнула куда-то вбок, уходя из поля зрения. Долан повернул голову следом, и от движения боль с новой силой сдавила виски, вгрызлась в спину и плечи. Зато наконец-то получилось разглядеть что-то кроме потолка, хотя разглядывать здесь было особо и нечего. Подвальное помещение, похожее на винный погреб, разве что без бочек или бутылок. Каменный пол, кирпичные стены, зачем-то вбитый в потолок крюк, никакой мебели, одинокий и тусклый шарик-светлячок, трепыхающийся под самым потолком.
И — совсем уж неожиданно — пожилой мужчина, дремлющий в углу на тонком матрасе.
Долан наконец-то сообразил, что под ним тоже не голый камень, а шерстяное одеяло — местами дырявое и изрядно напитавшееся кровью. Только поэтому он еще не отморозил спину на холодном полу.
Алине в тонкой майке и коротких шортах приходилось куда сложнее: она прыгала по подвалу, пытаясь согреться и бормоча себе под нос песенку про пингвинчиков, которым не холодно.
— Возьмите мою куртку, клисса, — велел Долан.
— Вам не нравится идея умереть у меня на руках от заражения крови? Думаете, от воспаления легких будет быстрее?
— Алина, пожалуйста, наденьте куртку, — повысил голос милит. — И никто не умрет. Я оставил указания друзьям. Если завтра не выйду на связь, то они сообразят, где меня искать.
— Молодой человек, нельзя ли чуть потише? — раздраженно одернули с матраса. Человек, спавший там, с кряхтением потянулся, подул на замерзшие руки. — Завтра все мы будем уже мертвы, так что ваши друзья в лучшем случае оплачут ваше тело.
Долан присмотрелся к неожиданному соседу и с удивлением обнаружил, что знает его. Профессора Гатига несколько раз приглашали читать новобранцам лекции о камнях и арфактумах — так, для общего развития. Один раз он даже соблаговолил появиться.
Выглядел профессор как типичный пожилой ученый — лохматый, седой, с кустистыми бровями и бородавкой на носу. И с неизменной тяжелой тростью, которую таскал с собой в основном для статуса или, возможно, чтобы злобно стучать ею по полу и мебели. Поговаривали, что на самом деле эта трость — какой-то очень мощный и многофункциональный арфактум, но все на уровне слухов.
Судя по тому, что сейчас профессор остался без трости, слухи можно было считать доказанными — обычную палку отбирать не стали бы.
Или стали бы?
Долан, стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, проверил собственные карманы. У него забрали все: и жетон, и арфактумы, и деньги, и даже носовой платок. И ботинки сняли. Параноики!
Зато на Алине красовались оба ее камня. Впрочем, толку от них до инициации не имелось никакого, а без арфактумов и подавно. Но девчонка с похвальным упорством старалась не унывать:
— Коба и остальные знают, где мы. Они нас не бросят!
— Еще как бросят, — уверенно ответил Долан. — Если успели удрать, то обратно уже не вернутся. Придется справляться самим. Наденьте куртку!
Алина из чувства противоречия отступила подальше от милита. Он вздохнул и попытался подняться. Чувствовал себя мужчина вполне сносно, случалось и хуже. В основном тело украшала художественная россыпь из синяков и рассечений, болезненных, но не смертельных. А что голова трещит — это, видимо, сверху камнем прилетело. Попытка задержать Тивасара как раз этим и закончилась: магнат, увлекшись, раздолбал часть стены над дверным проемом, и Долана сначала оглушило взрывом, а потом завалило камнями.
Возможно, в обратном порядке.
Больше всего беспокойства вызывал не желающий открываться глаз, но оказалось, что не так все страшно — просто кровь из разбитого виска накрепко склеила ресницы. В итоге милит, кажется, выдрал половину из них, пока пытался обрести зрение, зато теперь мог смотреть обоими глазами. Правда, картинка все равно расплывалась и кружилась, пол под ногами шел волнами, и очень сложно было на этих волнах удержаться.
